— Глэдис! Точно?! Ты что, еще чувствуешь ракету?

— Нет. — Глэдис опять вздохнула и попыталась объяснить. — Аманда, контакт прекратился, как только они пересекли границу. Просто я знаю, что след ведет к ракете и обрывается.

— Но она позавчера была в капсуле… С Маркусом. Может, ты на самом деле это почувствовала? Понимаешь, когда я оставила команду там, в ангаре, ее там точно не было. Она была дома с Маркусом. Я это чувствовала. Она никак не могла туда попасть. Если бы она туда пробралась, команда не пустила бы ее на борт.

Надежда умирает последней, но тут от нее никакого проку, подумала Глэдис.

— Я уверена, Аманда. Не знаю, как Зилле это удалось, но так все и было.

— Точно уверена? Глэдис, прошу тебя, постарайся еще ее поискать! У меня и так сильнейшее предчувствие, что ракету ждет катастрофа!

У Глэдис тоже было такое предчувствие. К ее огорчению, отчасти оно опиралось на результаты вычислений, которые она проделала и теперь об этом жалела.

— Нет, уже не могу. Во-первых, я до смерти устала. Во-вторых, мне и так повезло, что вообще удалось наладить контакт с этой вашей Лапутой-Блиш. Я застала их за тем, что они обменивались людьми и почтой со своей родной вселенной, и теперь придется ждать, когда они снова за это примутся, а пока я все равно наших не разгляжу. Не волнуйся. Я еще постараюсь. Как только снова их увижу, сразу тебе скажу.

— А можно ее вернуть? Глэдис, я не знаю, какая муха укусила Зиллу, но если она туда улетела… Ох! Глэдис, она же ничего не знает, честное слово! Она не знает, что это будет диверсия!

— Еще бы — иначе не взяла бы Маркуса. Аманда, пожалуйста, ляг и постарайся поспать. Пока у нас нет новостей, все равно ничего нельзя сделать.

Уговорить Аманду удалось далеко не сразу. Наконец Глэдис положила трубку и побрела обратно в кухню, от усталости переваливаясь, как барсук.

— Ничего нельзя сделать, — повторила она про себя и налила еще чая.

Он перестоял и стал мутно-оранжевый и еле теплый. Она все равно его выпила — ее грызла совесть и переполняла печаль. Понемногу подтягивались кошки — они сидели на подоконниках, на сушилке, у шкафчиков, осторожно подбирались поближе, чтобы ей посочувствовать.

— Только Аманде не говорите, — виновато сказала им Глэдис. — Мы ничего не можем сделать.

Морин вон легко приняла как должное, что сделать ничего не удастся. Ну да, чего еще ждать от Морин. Вдвоем они пришли к молчаливому соглашению: нет никакого смысла говорить Аманде, что единственный способ вернуться домой для подрывной группы — это спросить у обитателей Лапуты-Блиш, как это делается. А следовательно, сначала надо победить. А на победу рассчитывать не приходится — очень уж сильное предчувствие катастрофы одолевало Глэдис.

— А может, и с самого начала надежды не было, — сказала она Джимбо, свернувшемуся у ее ноющих ног. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой, такой старой. — Подумаю об этом завтра с утра, — сказала она. — Не сейчас, не сейчас…

Еще два дня жизнь в Арте шла своим чередом, и незваные гостьи с ракеты вроде бы никому не мешали. Саму ракету передали Служителям и Домоправителям на металлолом — и возникло ощущение, словно эти женщины были здесь всегда. Когда Верховный глава проверил вибрации, что входило в его повседневные обязанности, оказалось, что они нормальные и здоровые. Да, конечно, временами ритмы почему-то ускорялись, и все пульсировало на несколько градусов быстрее, но это было легко объяснить: приближался небольшой прилив, благодаря которому снова станет возможной связь между Артом и Пентархией, а перед приливами подобное внезапное ускорение возникало довольно часто. Да, Верховный глава мог все объяснить, правда, он бы с удовольствием забыл о приближающемся приливе, поскольку в открытый канал связи, несомненно, хлынут из Литы новые требования форсировать работу с Иномирьем.

А дела с Иномирьем обстояли загадочно. Эксперимент удался, в этом у Верховного главы не было никаких сомнений. Иномирье, как всегда, предприняло некоторые косвенные интеллектуальные меры и даже кое-какие действия, причем в самое последнее время. Однако из трех основных осведомителей Главы доклады удавалось получить только от одного, да и тот ограничивался самыми общими фразами. Агент, приставленный к молодой особи женского пола, полностью оборвал связь. Как и необузданная туземка, что было Главе особенно обидно. Долгие часы он тщетно пытался пробудить обоих, после чего был вынужден заключить, что в Иномирье о них узнали и заставили замолчать. Надо срочно внедрить туда еще одного агента. Но сначала все тщательно спланировать, а на это потребуется время.

Тем временем женщины, похоже, смирились со своей участью и просто ждали, когда Арт отправит их домой, как будто Арт это мог — ведь они так упорствовали в своем невежестве и не желали сознаваться, откуда они! По крайней мере, неприятностей от них на удивление немного. Поступила всего одна жалоба — от брата-наставника Сирила из отрога Священнослужителей: вроде бы женщина по имени Флэн Берке пыталась подорвать его авторитет. Но когда Верховный глава попросил верховного брата Натана разобраться, Натан доложил, что брат Сирил снял все претензии и говорит, что девушка ниспослана Богиней, дабы довести Ее обряды до совершенства.

Если Верховный глава и склонялся к мысли, что поспешное отступление брата Сирила отдает какими-то личными интересами, все его сомнения развеялись, когда он побеседовал с самой Флэн. Поначалу он опрашивал женщин по меньшей мере раз в день и пытался отыскать в их расплывчатых ответах намеки, позволяющие отождествить их родную вселенную, хотя с каждым разом все сильнее убеждался, что скорее уж ему в этом помогут Вычислители.

— Моя миссионерская позиция сначала несколько смутила брата Сирила, — заявила Флэн. — Но потом мы подошли к вопросу с другой стороны и достигли полного удовлетворения, — весело добавила она.

Что до остальных, то брат Гамон из отрога Вычислителей попросил позволения лично допрашивать Сандру, чтобы не прерывать их с ней совместную работу. Он полагал, что вот-вот обнаружит новую, усовершенствованную методику. Тот же запрос был получен из отрога Наблюдателей касательно Роз. Оттуда сообщили, что она знакомит их с некоторыми аспектами, которые они прежде не учитывали, поэтому они хотели бы продолжить тесное сотрудничество с ней.

Весьма похвально, думал Верховный глава, хотя он и считал, что та, чье имя он вечно забывал, напрасно решила посвятить себя работе в кухне. Трапезы приобретали все более и более чувственный характер. Верховный глава рассматривал пищу как топливо — заправился и забыл, — а теперь обнаружил, что когда еда приносит удовольствие, это отвлекает от дела. Однако, к его удивлению, лишь немногие братья его поддержали. Возразил даже брат Майло. Он выразился довольно туманно: сказал, что Хелен — интересная задача для него самого и его обета.