Да она бы и отказала – помощь целителей нужна была другим. Воинам. Женщинам. Детям. Каждый вечер волшебница без сил падала в свою постель – чтобы утром, насилуя измученное тело, снова встать. Количество больных, которым она могла помочь прежде, чем теряла сознание, неуклонно сокращалось.

Потом начались трагедии иного рода – теперь солдаты бежали к целителям, лишь заподозрив отравление. Иногда они ошибались… в этих случаях даже присутствие магов-целителей оказывалось бесполезным. Смерть от напрасно принятого лечебного отвара наступала очень быстро.

Неподалеку от лагеря копали братские могилы. Сначала одну… затем другую, третью. И вечером каждого дня к свежевырытым ямам на телегах везли тела. За полных пять дней армия потеряла почти полтысячи человек, еще почти три тысячи медленно приходили в себя – после нейтрализации яда больные еще долго испытывали оглушающую слабость.

Немало смертей было и в окрестных селах – особенно среди детей, чей организм гораздо быстрее поддавался отраве. Крестьянам тоже оказывали помощь – наравне с солдатами. Но многие женщины, видя, как умирают вокруг люди, отказывались нести своих отпрысков к знахарям, считая, что легкое недомогание вскоре пройдет. Бетина выжимала из себя последние силы, и часто случалось так, что спасенный ребенок оказывался единственным выжившим из целой семьи, а впавшую в беспамятство волшебницу увозили в лагерь, где Эльма Таан, порядком превосходившая Бетину в целительском мастерстве, пыталась вернуть девушке хоть немного сил. А затем и сама отправлялась лечить умирающих… чтобы тоже свалиться в обморок.

Остальные уцелевшие в битве маги Ордена также не щадили себя. Вечером третьего дня с момента начала массовой болезни, умер от истощения магистр Торог арЖед, то ли не сумевший рассчитать свои силы, то ли сознательно выжавший себя досуха. И Эльма, и Бетина предупреждали искалеченного мага, что столь щедрое расходование жизненной силы закончится для него плохо – но он не слушал. А спустя два дня не вернулось сознание и к старой целительнице. Не потому, что иссякли магические резервы ее организма… просто не выдержало старое изношенное сердце.

Эпидемия окончилась на девятый день. К этому времени были подавлены еще две попытки бунта – без большой крови, поскольку теперь солдаты были настороже. Обнаружить зачинщиков так и не удалось – дознаватели герцога лишь выяснили, что подстрекателей было несколько. С виду – обычные парни… лесничий, солдат пограничной стражи, инталийский ополченец, заезжий торговец. Возможно, был кто-то еще. В одном из сел человека, призывавшего к свержению герцогской власти и изгнанию солдат из Тимрета, попросту прирезали – среди слушателей нашелся ветеран, двадцать лет отдавший служению Ордену, и не пожелавший спокойно слушать изменнические разговоры.

– Это имперец?

АрДамал, в отличие от подавляющего большинства выживших, чувствовал себя вполне прилично – его лечила Бетина, используя лишь магию. Слабость временами одолевала и его, но девушка уверяла, что через пару дней пройдут последние признаки недомогания. Тех, кому оказывали помощь посредством лечебных отваров, будут приходить в себя много дольше.

– Понятия не имею, – пожала плечами волшебница. – Не будете возражать, командующий, если я присяду?

Не дожидаясь согласия, девушка буквально рухнула на лавку, ее лицо, и без того худое, сейчас выглядело совершенно изможденным, под глазами легли черные круги, а кожа приобрела нездоровый синюшный оттенок. Откинувшись к стене и сцепив мелко дрожащие пальцы, она кивнула в сторону лежащего на столе трупа.

– На затылке у него следы «пут разума». Рисунок почти исчез… я думаю, что нанесли его по меньшей мере три недели назад.

– Насколько я помню, – заметил арДамал, – стремление любой ценой выполнять приказы мага, построившего заклинание, исчезает через двадцать дней.

– Не совсем так, – покачала головой Бетина. – Если приказы совершенно для человека неприемлемы, то примерно через две недели он сможет им сопротивляться. Вернее, сможет помыслить о том, чтобы оказать сопротивление воле мага. Еще через четыре-пять дней это может удаться… сначала в мелочах. Со временем воля человека окончательно одержит верх – как правило, это происходит через месяц, когда с кожи исчезают последние следы рун.

Она глотнула густого напитка на меду и лесных травах. Его нельзя было назвать особо приятным, но он придавал сил и снимал сонливость. Бетина уже ненавидела вкус меда и не без оснований подозревала, что это чувство останется с ней до конца жизни.

– Так вот, – она промокнула липкие губы платком, – возможен и другой вариант. Если особой неприязни к полученным приказам человек не испытывает, если не пытается преодолеть полученную установку… тогда действие заклинания может длиться намного дольше.

– Для нас это имеет значение?

– Не знаю. Я бы не рассчитывала, что с рассеиванием заклинания эти люди перестанут строить свои козни. Они ведь солдаты… я думаю, что солдаты, и шли сюда воевать.

– Зачем же тогда вообще вся эта возня с «путами»?

– А вы, командующий, согласились бы добровольно отравить колодцы в мирном селе?

Некоторое время арДамал раздумывал, затем кивнул.

– Да, вы правы. Разумеется, нетрудно найти в гуранской… да и в нашей армии хоть сотню подонков, готовых на такое. Но на это потребуется время, к тому же дело неизбежно получит огласку. Думаю, Империя не станет афишировать подобные методы ведения войны.

В дверь осторожно постучали. Бетина с трудом открыла глаза – голова немного побаливала, но в целом самочувствие было явно лучше, чем вчера. Три дня без использования магии несколько восстановили ее силы. Только все время хотелось спать. Собственно, этим она и занималась почти всю последнюю неделю. Сейчас в лагере хватало целителей, и полностью измотанной волшебнице дали отдохнуть.

– Кто там? – спросила она, кутаясь в одеяло.

– Мастер Верра, командующий просил вас прибыть к нему, – ответил мужской голос.

Несколько мгновений Бетина всерьез подумывала о том, чтобы отклонить просьбу арДамала, сославшись на усталость. Но затем пришла к выводу, что по пустякам командующий и так не стал бы ее беспокоить. А если дело достаточно важное, то с него станется просто прийти к ней… Нет уж, лучше встать.

– Передай, скоро буду.

Поддавшись на уговоры арДамала, девушка сменила палатку на весьма удобные комнаты в замке. Здесь было много комфортнее – несмотря на то что лето еще не закончилось, ночи становились все холоднее и холоднее.

Отведенные ей комнаты, как и многие другие покои замка, были обставлены с кричащей, с точки зрения Бетины, роскошью. Изящная мебель, ковры с густым ворсом, дорогая тканевая обивка стен. Огромный, на полстены, камин. Несколько ваз со свежесрезанными цветами – стараниями слуг, эти букеты менялись ежедневно. Кровать под тяжелым парчовым балдахином… Роскошное зеркало, мечта любой модницы. Большие застекленные окна, сквозь которые легко проникал теплый солнечный свет. Поначалу девушка чувствовала себя здесь немного неловко, но впоследствии стала получать настоящее удовольствие от уюта, не раз мысленно укоряя себя за то, что провела чуть ли не месяц в простой палатке, хотя могла бы принять предложенные герцогом апартаменты сразу.