морде: бледные индифферентные русалки свешивались с деревьев, обтянутые Flecktarn’ом разноокрашенных воспоминаний, CADPAT’ом неведомого времени, ВСР-98 цветошумных эмоций, M90 гранёных грёз. Сама шкура превращалась в камуфляж, то бесконечно зернясь мириадами пикселей, то растягиваясь в длинные рваные полосы, то расходясь оплывчатыми, наползающими друг на друга прудами краски.

Теперь больше не было ничего, кроме этого свежего чувства — холодный пляж, отполированная десятилетиями использования деревянная ручка инструмента, вещи, отбрасывающие длинные тени много больше своего фактического размера, дуновение дымного запаха, абразивный шум ночного пламени, запах черёмухи, звуки далёкой музыки и гул автострады, листья на сгибающихся березах кажутся светлее, чем листья на неподвижных, гвалт ветра, взгляд на солнечное небо сквозь сетку сосновых крон, ощущение далёких мест, возникающее в знакомых интерьерах… за этим лугом и рекой видны дома, окрашенные настолько ярко, что кажутся просто игрушечными, ведь только игрушечные здания могут выглядеть так безобидно.

Прослушивание окончилось, и Серый Пёс понял, что они прибыли в пункт назначения.

Он открыл глаза

и

Перед ним вдруг возникла

Появилась

Небольшая, даже не поляна, а

Пространство, комната, стены которой –

Густорастущие деревья,

Потолок — скисшее бесплотное небо

С дистрофичными облаками,

А пол — хрустящая под снегом трава

Посередине комнаты

Пространства

Была прямоугольная яма,

Наполненная грязной водой

Цвета сегодняшнего утра

Она напоминала могилу

На её поверхности растворялись с тихим вздохом запоздалые снежинки,

Оставляя после себя круги, как звенья тонкой цепочки

Глядя на это, Хренус вспомнил, как в незапоминаемых, смятых снах ему приходили слова, складывающиеся в строки, наполненные смыслом, краской, они мокли, как тряпки художников, виноградно набухая, просясь быть сорванными. Он вспомнил, как просыпаясь, он ещё помнил тени этих фраз и при желании мог бы их восстановить, но он отметал эту возможность как бред, не стоящий внимания, и они постепенно становились всё более бесформенными, пока не распадались комками, быстро терявшимися в трещинах сознания.

Теперь ему казалось, что одна из таких упущенных строк представляла собой исчерпывающее описание произошедших ситуаций, местностей, всех персонажей и его чувств. Он силился вспомнить, но чуял лишь блеклый запах отдельных букв, застоявшийся в низинах.

Все слова покинули его.

— «Вот»— явно звучащая грусть отчего-то смягчила голос Фигуры: скрежет и журчание ушли на задний план, оставив на авансцене бесполый, бесцветный голос — так звучат говорящие вороны — «Это невзрачное место и есть то, куда мы всё это время стремились»-

Чернобурый Лис замялся, поджав губы.

— «Жаль, что так и не получилось мне получить свою часть нашей сделки… помнишь, тогда я требовал от тебя обязательств… Этот час так и не настал. Жаль»— Лис говорил сбивчиво, будто силясь не сказать лишнего.

Тут Лис заговорил совсем сбивчиво:

— «Настоящее время для меня полностью обесценено, будто я и не живу сейчас вовсе. Знаешь, некоторые вещи я даже видеть не могу — всё внутри сжимается от ощущения лишённости, от ощущения того, что момент, когда это было ценно, упущен навсегда. Я могу выйти на улицу или уединённую поляну и перенестись в прошлое на пять, шесть, семь, восемь лет назад. Ощутить себя в том состоянии души, почувствовать то свежее, магическое мировоззрение. Только в этом нет совсем никакого толку. В своё время нужное, ценное, значимое не произошло. Осознание этого факта теперь приводит меня в отчаяние — это моя фантомная боль. Знал бы ты мою отчуждённость, глубину моей печали, Хренус. Знал бы ты, что больше всего на свете я бы хотел совершить бегство из времени. Туда, в те времена, о которых я так тоскую. Я хотел бы сделать это не для того, чтобы что-то поменять, а просто для того, чтобы ещё раз прожить ту часть жизни, когда ты не думаешь о течение времени, не считаешь дни. Почувствовать себя молодым и наивным. Это самая личная вещь для меня, весь трагизм жизни для меня заключается в невозможности путешествий во времени назад. Конечно, некоторые вещи и явления ещё пробуждают во мне отголоски тех ощущений, но вырванные из своей естественной среды обитания они мне теперь совершенно ни к чему. Раньше всё было совсем по-другому»— тут Лис сделал паузу и сказал совсем другим голосом, голосом другого времени и другого Фигуры — «Я упустил свой шанс, я истратил своё время»-

Хренус оторопел, не понимая подоплёки поведения Фигуры, причины его внезапной откровенности. Однако так же спонтанно, как и начавшись, этот приступ искренности и закончился — Лис снова зазвучал привычным образом:

— «Пора, Хренус»-

— «Что нужно делать?»— к Хренусу же вернулась его апатичность.

— «Будто ты сам не понимаешь?»-

Хренус подошёл поближе к яме и вгляделся в воду — расходящиеся круги на мутной воде. Кап — капля разбивает силуэт, запертый в радужных переливах: все цвета сливаются в полево-серый. Сквозь круги виднелась его морда, сконфуженная просвечивающей потерей, зияющая прореха вместо глаз и рваный мешок вместо пасти. Пустой забытый футляр, ящик без содержимого вглядывался в Серого Пса из глубины вод. В этом отражении не было ничего родного, узнаваемого, это был своем другой пёс.

«Скиталец когда-то начертал здесь свой круг

В мрачном ореоле смертельного пота»

— сказало пространство, сказала яма, сказала вода, сказало отражение, жившее своей жизнью, сказали разлагающиеся листья на дне канала, сказали все, кто мог высказаться.

— «Хрѐнус! Хрѐнус! Хрѐнус!»— выскочил из-за ближайших деревьев Плывущий-по-Течению. Он был весь в крови, которая словно была внешним отображением клокотавшей внутри пса ярости.

Хренус спокойно повернулся к нему:

— «Неважно»— и продолжил смотреть в воду.

Отсутствие эмоциональной реакции сбило Плывущего-по-Течению с толку. Он растерянно огляделся и, заметив Чернобурого Лиса, также наблюдавшего за кругами на воде, дёрнулся от испуга.

Это замешательство подарило поляне ещё несколько минут молчания.

Затем Плывущий-по-Течению собрался с силами и снова попытался привлечь внимание Серого Пса:

— «Ты̀! Ты̀ до̀лжен у̀мерет, у̀мерет! У̀мерет! За̀ то̀, что̀ сдѐлал со̀ всѐми на̀ми, на̀ми, на̀ми!»— чёткое, железное мнение Плывущего-по-Течению, отпечатанное звенящими буквами.

— «Разве это будет смерть?»— Хренус посмотрел на Фигуру.

— «Иногда»— Чернобурый Лис скривился словно от досады — «Иногда на меня накатывает приступ болезненной откровенности, как будто бы я разговариваю с незнакомцем, которого никогда больше не увижу. Ведь какое ему дело до моих беспокойств?»-

А затем он стал непроницаем, продолжая смотреть на затопленную яму.

Хренус увидел в движении кругов нечто, заставившее его усмехнуться. Теперь он заговорил громко и внушительно:

— «Я устал, Плывущий-по-Течению, и именно моя усталость и стала причиной произошедшего, мне не жаль никого больше, так как я — поэт, а поэзия по своей природе безжалостна, это я понял; единожды сжав в пасти стебель тёрна уже никогда не перестанешь чувствовать вкус крови. Ты можешь позлорадствовать, потому