Орлов растягивает губы в белоснежной улыбке. Провокатор!

— Прости, что мы тебе на голову свалились.

— Ты тут ни при чем, конфетка.

 Чтобы позлить брата, Артем обхватывает меня за талию и подталкивает к входу в комнату. Щиплю его за бок, но руку не сбрасываю. Мне тоже хочется немного подразнить Рината. Уж больно мне нравится ревность в его исполнении.

— Ну, как?

Ничего так. Даже интересно. Два окна. Перед ними стол, накрытый расшитой скатертью. У глухой стены — тот самый диван. На противоположной — телевизор. Единственная деталь, привносящая в интерьер комнаты дух современности. А в углу — иконы. Десятки образов. Самых разных — маленьких и больших. Очень старых, потемневших от времени, и более новых.

— Вот уж не думала, что ты религиозный.

— Да это от прежних хозяев осталось. Рука не поднялась снять.

Киваю. И будто прикованная, веду взглядом от одной иконы к другой. С интересом разглядывая.

— Ты располагайся, а мы, если что, будем в кухне.

Киваю, даже не оборачиваясь. Шаги за спиной отдаляются… Где-то неподалеку хлопают дверцы кухонных шкафчиков, звенит посуда, шелестят голоса, а я все стою и стою. Так странно. Трясу головой и отхожу в сторону. Быстро переодеваюсь в спортивный костюм — в доме немного прохладно. Когда выхожу из комнаты, в кухне уже вовсю кипит работа. Артем успевает растопить печь и раздобыть угощения. Спелые помидоры, перцы, огурцы. Квашеную капусту и грибочки. Под которые жареная картошечка, которую готовит Ринат, идет за милую душу. На то, чтобы накрыть деревенский ужин, уходит каких-то полчаса. С аппетитом набрасываемся на еду, болтаем и смеемся. А еще пьем! Вполне приличную самогонку.

— Не жалеешь, что мы сюда приехали? — спрашивает Ринат, прежде чем с Артемом выйти из-за стола «на перекур».

— Нет. Что ты. Я в полном восторге. Только устала немного.

— Иди, отдыхай. Я скоро приду. Тём, ты нам постель выделил?!

— В шкафу на второй полке. Берите, что нужно.

Пока братья дышат свежим воздухом, я умываюсь, стелю постель и ныряю под одеяло. Ежусь, потому что простыни достаточно прохладные, а я уже здорово согрелась у печной грубы. И в секунду проваливаюсь в сон. Сквозь дремоту слышу, как в зал возвращаются мужчины.

— Саш, мы тебе не помешаем, если посмотрим футбол?

Не открывая глаз, заверяю, что ни в коем случае не помешают, и, перевернувшись на другой бок, опять засыпаю. Мне снится что-то ужасно приятное. Или не снится… С трудом возвращаюсь в реальность. Сквозь приоткрытые ресницы вижу, что футбольный матч в самом разгаре, и Артем, сидящий на полу в паре метров, полностью им поглощён. А вот Ринат… Когда он успел запустить руку под мою кофточку? Как вообще посмел, ведь мы же в комнате не одни! И пусть в ней царит сумрак, подсвеченный лишь голубоватым светом, идущим от телевизора… Шершавые пальцы скользят вверх по груди и задевают вершинку. Мое дыхание обрывается. Ринат понимает, что я не сплю. Конечно же, понимает, но не только не останавливается, но и заходит еще дальше. Сжимает пальцы сильней. Осторожно выкручивает. Закусываю край одеяла, чтобы не застонать вслух, и невольно подаюсь попкой назад. Он целует меня в затылок. Даже если Артем сейчас повернется, со стороны это будет выглядеть обычной нежностью… Ага, если не знать, где сейчас Орловские загребущие руки.

— Вы только посмотрите на эту реактивную скорость! — кричит комментатор.

Я замираю, потому что, в отличие от футболиста на экране, Ринат, кажется, вообще не спешит. Напротив, он выпускает мою грудь из ладони и начинает неторопливый спуск вниз. Он поглаживает мои ребра, ведет по линии живота к бедру. Замирает на толстой резинке спортивок.

— Месси на фланге, смещается в центр… Его преследуют сразу два защитника Баварии, но он с успехом их обходит!

Пальцы Рината проникают дальше. Задевают напряженный клитор, и с моих губ все же срывается тихий стон.

— Пойду, покурю, пока ничего интересного! — вскакивает Артем.

Ну конечно, ничего, всего-то решающий…

— Гол! — заходится криком комментатор.

Хлопает входная дверь, штаны опускаются к коленям, Ринат безошибочно находит вход и погружается в меня одним слитным тягучим движением.

— Ты чудовище… Устроил такое при брате…

— Он ничего не видел, — цедит Орлов сквозь стиснутые зубы. — Прогнись…

А меня не нужно просить. Я, может, тоже чудовище. И мне ни капельки не стыдно. Пусть даже Артем догадался о том, что происходит под одеялом. Напротив, это добавляет происходящему неимоверной пьянящей пикантности. Плавные движения бедер сменяются более интенсивными. Интенсивные — почти нестерпимыми. Диван скрипит, спинка бьется о стену, я взрываюсь, впиваясь зубами в ладонь Орлова. И чувствую, как он в тот же миг выстреливает глубоко-глубоко во мне.

— Ты совершенно аморальный, беспринципный тип.

— И тебе это нравится.

Да! Мне это нравится, только… как теперь смотреть в глаза Артему? Последний вопрос я произношу вслух.

— Как-как? Он взрослый мужик. Вряд ли ты его хоть чем-нибудь удивишь.

Ринат ухмыляется, перекатывается на бок и протягивает мне пачку салфеток. Я наспех привожу себя в порядок и на удивление снова очень быстро проваливаюсь в сон.

Следующие дни мы проводим, как настоящие туристы. Артем много знает о здешних местах, поэтому нам даже гида не нужно. Он сам — отличный рассказчик. И человек. В особенный восторг меня приводит посещение одного из монастырей. Мы долго бродим по его территории, а потом, как-то не сговариваясь, решаем подняться в одну из церквей. В ящике на входе — платочки на любой вкус. Очевидно, для таких незадачливых туристок, как я. Выбираю небесно-голубой. Повязываю на голову. Ринат с Артемом терпеливо ждут, разглядывая красивую роспись в притворе. В храме никого. Звуки наших шагов отражаются от стен и растворяются где-то под куполами. У меня в руках всего одна свеча. Но я не знаю даже, есть ли какой-то смысл ее ставить, когда служба уже давно закончена. И вообще, можно ли… Пока Ринат с Артемом разглядывают резной иконостас, я подхожу к первому попавшемуся подсвечнику. Зажигаю свою свечу от дрожащего пламени лампады. Что обычно говорят в таких случаях?

— Я для себя ничего не прошу… Просто помоги мне сделать его счастливым. Пожалуйста… Если можно.

Саша

— Ты не хочешь уезжать, — говорит Ринат, внимательно на меня глядя.

— Здесь так хорошо. И ты только мой.

Признания, которые еще месяц назад я ни за что не смогла бы произнести вслух, не вспоров ими глотку, теперь даются мне почти без усилий. Нет, конечно, они не слетают с моих губ бездумно, как у других влюбленных женщин, и я все еще каждый раз перекатываю их на языке, перед тем как вымолвить. Но, по крайней мере, я больше не чувствую себя немой сломанной куклой.