– Братва подтянулась, – сообщил он.

– А Моисеич-то где? – спросил Белый. Космос вышел изкабинета в «предбанник» и открыл дверь в коридор. Там стоял бритоголовыйохранник.

– Врач приехал?

– Звонил только что – подъезжает… – доложил парень.

Космос кивнул и скрылся за дверью. А по коридору уже шагалитолько что подъехавшие братки.

– Что с Валерой-то? Надежда есть? – спросил один из них.

– Почти никакой, – покачал выбритой головой охранник. –Полчерепа как бритвой снесло…

– Да… Жалко пацана. А кто заказал-то?

– А это пусть иваны репу морщат, – парень кивнул на дверь вкабинет.

Космос вернулся в кабинет и рухнул в жалобно скрипнувшее подним кресло.

– Моисеич подъезжает, сейчас будет… – буркнул он.

Белов нервно закурил и подошел к окну. Какое-то время онмолча смотрел на улицу, жадно затягиваясь табачным дымом и стряхивая пепел вкадку с фикусом. Докурив сигарету до самого фильтра, он повернулся к другу.

– Может, это Аслан? – не слишком уверенно предположил он.

– Белый, ему смысла нет, – покачал головой Космос. – Он натебя живого завязан.

Саша и сам понимал, что чеченцам его смерть не давала ровнымсчетом ничего. Он давно уже мысленно перебрал всех своих знакомых и не нашелсреди них ни одного, кому была бы выгодна его смерть. Вернее, одного такогочеловека он все-таки вычислил, но это его подозрение было настолько невероятным,что он никак не мог решиться высказать его вслух.

Зябко поеживаясь, Саша вернулся за стол, взял листок бумагии карандаш. Несколькими быстрыми штрихами он что-то набросал на бумаге ипередал ее Космосу.

На листке была нарисована полосатая пчела с острым жалом ирядом с ней – жирный знак вопроса.

По пути в Шереметьево Пчела велел бородатому шоферупритормозить у цветочного магазина.

– У вас гвоздики откуда? – спросил он у миловидной продавщицы.

– Эти – из Голландии, эти – из Польши… – девушка не безгордости стала показывать на пестрые, пушистые, очень эффектные цветы.

– А наши есть? Подмосковные? – оборвал ее Пчела – онсобирался выполнить поручение отца в точности.

– Вот… – слегка разочарованная продавщица показала наобычные красные гвоздики, приютившиеся в самом углу прилавка. – Эти из Люберец,кажется…

– Годится, – кивнул Пчела. – Дайте одну.

Продавщица и вовсе потеряла к нему интерес.

Выдернув из корзины первый попавшийся цветок, она небрежнобросила его на прилавок, даже не предложив завернуть его в целлофан. Пчела также небрежно бросил ей двадцатидолларовую бумажку и, взяв гвоздику, вышел наулицу.

«Вольво» помчалась в сторону аэропорта. Хмурый водитель,похожий на абрека, сосредоточенно молчал. Молчал и его пассажир. Пчела снова иснова возвращался мыслями к недавнему разговору с Белым. И чем больше он думалоб этом, тем ему становилось яснее, какую большую ошибку он допустил.

Рассчитывать на то, что Белый согласится на этот проект,было полнейшей глупостью, но еще большей глупостью было настаивать на своем ипытаться его переубедить. После всего этого Белый не может не задать себевопрос – а с чего это вдруг Витя Пчелкин с таким энтузиазмом старался впаритьему заведомо провальное дело?

Глупо… Черт, как все глупо! И как можно было таклажануться?!

От досады Пчела помотал головой. Через секунду он взглянулна запястье. Водитель-абрек тоже посмотрел на часы и успокоил:

– Успеваем.

– Все равно прибавь, – мрачно буркнул Пчела. – Ты вообщебыстрее ехать можешь, нет?

Обиженно засопев, водитель добавил газу. Впереди ужепоказались здания Шереметьевского аэропорта, когда в кармане у Пчелы запиликалмобильный телефон.

– Слушаю! Да, Аслан… – чуть раздраженно ответил он и вдруг,подскочив на месте, проревел: – Что-о-о?!

Тут же опомнившись, Пчела быстро переложил телефон в другуюруку и отвернулся к окну.

– Живы? Кто?… – напряженно бросал он в трубку. – Давай, жду…

Обратившись в слух, он ждал, пока ему ответят. Водительпокосился на него и обеспокоенно спросил:

– Что там, а?

Пчела не ответил.

– Ты что молчишь? – снова спросил бородач. – Все нормально,– бросил ему Пчела и снова обратился к трубке. – Да-да, слушаю… Это точно?

Он опустил руку с мобильником и застывшим взглядом уперся влобовое стекло. После тягостной паузы Пчела уронил голову назад, наподголовник, и с ужасом прошептал:

– Кабздец…

В операционной все было готово к началу работы. Все инструментыбыли разложены по своим местам, укрытый простыней Фил лежал на столе, и над нимуже горели яркие огни бестеневой лампы. Ждали только Бориса Моисеевича Боркера– светило отечественной нейрохирургии заканчивал приготовление к операции всоседнем кабинете.

А в кабинете главврача Белый продолжал водить карандашом побумаге. Ниже полосатой пчелы на листе появилась цепочка горных вершин.

– Но что бы он выиграл, если это, конечно, он? – задумчивопроговорил Саша.

Космос – тут как тут! – привалился к его плечу и горячозатараторил:

– Доля в полумиллиардном проекте! Завязки с нефтяными илаврушниками!

– Но с нами он получил бы больше, – покачав головой,возразил Белый.

Закончив с горами, он принялся за профиль индейца сдымящейся трубкой и в головном уборе из перьев.

– Плюс банк, Саня! Плюс банк! – продолжал наседать на негоКосмос. – Если нас нет – он полный хозяин! Делает, что хочет, работает с кемхочет – с Гансами, шмансами… И вообще, что тут рисовать?! Ты что, Репин? Ты нехуже меня знаешь, что ему надо на самом деле!

– То же, что и тебе, Кос, – усмехнулся Белов.

– Верно! Независимость от Саши Белого, собственное движение!– почти кричал не на шутку разошедшийся Космос. – Но! Это я был с тобой вмашине, а не он!

Саша потер лоб ладонью и прикрыл глаза.