class="p1">— Значит, ты не знал. Послушай, я точно не знаю. Но Марго говорила так уверенно! К тому же она начала раздавать советы, и сказала, что я ничего не должна ей за сгоревшее дизайнерское платье, а она не из тех, кто тратится по пустякам.

— Какие еще советы?

— Сам подумай. Говорит, что если Кречетов-старший болен, то скоро все достанется тебе. Марго советовала держаться за тебя старательно и учиться получать желаемое, управляя тайком.

— О как…

Марго. Как же меня бесит ее имя. В голове всплывают слова, брошенные вскользь Леной.

Контроль. Держать руку на пульсе. Подсказки… Наказание… Было что-то про наказания. Промелькнуло. Надо будет уточнить.

Бесит меня эта Марго. Рука она на пульсе любит держать! Выискалась рабовладелица… Надо избавить Шатохину от ее ига. Но сначала нужно узнать, чего хочет сама Лена.

— И ты собираешься следовать ее советам?

— Вот еще… Ага. Сначала тебе рассказала все, а потом буду делать то, что рассказала.

— Плохая из тебя шлюшка, Шатохина. Оооочень плохая. Мамку не слушаешь. Разочаровываешь меня постоянно. Не любишь совсем… — вздыхаю. — Не сосешь, так хоть поцелуй меня.

Глава 18

Глава 18

Лена

— Поцеловать тебя в качестве утешения?

— Поцеловать меня в качестве всего, — отвечает Марсель не сводя с меня взгляда.

Губы, глаза, скулы, снова глаза, губы…

Там и останавливается, дыша тяжело.

Расстояние между нами сокращается против моей воли. Я же хотела проучить его, думаю запоздало, когда пальцы рук ложатся на его плечи.

Но оказалось, его не за что проучить. Только сожалеть, что так произошло с ним и его отцом. Теперь ясно, почему Марсель не верит в отношения, а предпочитает иметь все, что движется. Чтобы не привязываться и не сталкиваться с болью и разочарованием. Он этого не сказал, но мне и без слов стало ясно. Нашелся тот самый элемент, которого не хватало, чтобы сложить полную картину.

Теперь не могу злиться на Марселя и обижаться на сказанные им слова в прошлом и все, что он сделал. Он потоптался по моему влюбленному сердцу и светлым чувствам в прошлом, а оказывается, у него самого вырвали из груди веру в людей. Причем, сделал это самый близкий человек — родитель, оставшийся в живых. Может быть, цель была благородной, но метод ее достижения — самый грязный. Говорят, цель оправдывает средства. Нет, не всегда. Не такие средства. И я точно знаю по себе, что не всякая цель достойна жертв, которые приходится нести.

Не могу больше злиться на Марселя. Все равно, что злиться на слепого за то, что он не может найти красный цвет среди рассыпанных цветных бусин.

Пересаживаюсь к Марселю поближе. Всего лишь поцелую. Больше ничего.

Но он быстро перехватывает меня за талию и рывком затягивает к себе на колени. Платье натягивается на бедрах.

— Эй, потише…

— Что? Мы здесь одни? Целовать меня будешь? — обжигает разогретой до кипения сталью взгляда. — Или как?

— Ты требовательный.

— Я в курсе.

Мои пальцы чуть-чуть дрожат на плечах Марселя. Я сдвигаю пальцы, обхватываю его за шею, чувствуя короткие и жесткие волоски. Он крепче опускает руку на мою талию, вынуждая сесть еще ближе. Вторая рука задевает мои волосы, перехватывает пряди, пряча их за спину.

Мы смотрим друг другу в глаза. Сердцебиение ускоряется. В груди запущенный механизм из миниатюрной чувственной агонии и салютов взрывается беспрестанно.

Губы пересыхают. Машинально облизываю их языком. Марель обхватывает меня за затылок ладонью, лишая возможности двигаться.

Сама двигаюсь ему навстречу. Поцелуй приходится в его висок.

Внутри что-то дрожит.

Марсель мгновенно отзывается, целует меня в щеку, скулу, сам настойчиво ищет короткий путь к моим губам.

Едва ощутимо касаемся.

Коктейль из напряжения и сексуального желания сводит с ума.

Я слишком чутко реагирую даже на простые касания губ. Ток по крови запущен, желание вспыхивает в самом низу живота, стягивая его проволокой колючей.

Этот процесс необратим.

Жажда. Влечение.

Неистребимое желание быть к нему ближе.

Теперь уже осознанно.

Не так, как раньше.

Стоит признать, что много лет назад я просто в картинку влюбилась, в свои собственные фантазии, и горько рыдала, когда они разбились у меня на глазах.

Но теперь все иначе. Я вижу Марселя с самых неприглядных сторон и все же в нем есть масса всего хорошего. Фишка в том, что раньше я считала его идеальным, а теперь — нет, ни черта подобного. У него тоже есть серые, темные и просто беспросветные черные пятна.

Губы дрожат. Мои губы на его. Он раскрывает рот, я беру его нижнюю губу, покусываю.

Вдох-выдох… Дозированные порции кислорода, чтобы не сгореть раньше времени.

Вкус его губ — такой манящий. Он меня пьянит. Теперь, на трезвую голову, без бешеного притока адреналина и примеси страха и обид целовать его одно удовольствие.

Марсель отвечает, и я расплываюсь, сама притягиваю его поближе, перебирая короткие волосы на затылке.

Он перехватывает инициативу, начиная посасывать мои губы, мягко и ритмично. Я таю.

Откликаюсь, раскрываюсь перед его настойчивым языком, который так уверенно скользит внутрь моего рта.

Прикусив, снова посасывает.

Ох…

Потом ласкается ритмично, и я начинаю касаться его в ответ.

Его руки повсюду. Я пропустила миг, когда они начали так активно бродить по моему телу, но чувствую их жадноватую и крепкую ласку.

— Ты в лифчике? — шепчет, сминая грудь через платье. — Да, — отвечает сам же, с некоторым недовольством в голосе.

Потом его ладони сжимают ягодицы и мнут мое платье.

— Чулки?

Ответить не успеваю.

Одна ладонь Марселя уверенно ползет под платье и щекочет нежную кожу между тонкими трусиками и кромкой чулка.

— Да…

— Пожалуйста, не надо… — отвечаю вяло, отчетливо понимаю, что он хочет сделать.

— Уверена?

Пальцы Марселя уверенно двигают в сторону тонкое и мокрое кружево белья.

— Люблю платья и юбки за то, что можно сделать вот так…

Два пальца уверенно смазывают по кругу влажные складочки и быстро вонзаются в сердцевину. У меня закатываются глаза от удовольствия. Стонем одновременно глухо и жадно.