Помимо принятия решений о выпуске тех или иных книг Астрид занималась их рекламой и продвижением. Она была визитной карточкой Rabén & Sjögren, а свой авторитет и популярность использовала, чтобы привлечь писателей и иллюстраторов, выгодно представить книги критикам, гарантировать высокое качество продукции книготорговцам, библиотекарям, читателям и родителям.

«Целую неделю мы с Эльсой Олениус провели в Норрланде, все прошло хорошо, не считая того, что пришлось все время порхать с места на место. Но книготорговцы повсюду были очень любезны и угощали вкусным ужином. 27-го буду в Вернамо, 28-го в Ваксшё, по дороге домой попытаюсь заскочить в Виммербю, хотя, как обычно, долго пробыть не смогу – 1-го я должна быть в Стокгольме».

Двойная роль писателя и издателя делала Линдгрен публичной персоной. Она была востребована не только газетами и книготорговцами. С ней связывали свои ожидания писатели, художники, переводчики и другие люди, от которых зависела судьба издательства. Очевидно, что временами нагрузка была чересчур велика. В личной переписке Линдгрен часто сетует на меланхолию, как, например, в письмах Луизе Хартунг в середине 50-х годов:

«Я никогда не была особенно жизнерадостной, хотя с другими людьми чувствую себя бодро и весело. Легкая меланхолия преследует меня с подросткового возраста. По-настоящему счастлива я была только в детстве»[xci].

Будучи руководителем детской редакции, Астрид тщательно скрывала эту сторону своего характера. Ни один человек из ее окружения – будь то коллеги или писатели – ничего не замечал. Элла Линдгрен вспоминает, что лишь однажды видела Астрид в плохом настроении – в день убийства Роберта Кеннеди. Для детского издательства был очень важен позитивный имидж, и Ханс Рабен не особенно в этом преуспевал. Центром притяжения была Линдгрен, и она успешно играла свою роль. Сив Видерберг рассказывает о проходившей в издательстве встрече с писателями:

«Помню, что раз в год всех писателей приглашали на вечеринку в Rabén & Sjögren. Это был праздник, и все хотели попасть в кабинет к Астрид, потому что там было по-настоящему весело. Издалека было слышно, что там стоит смех, и каждый стремился проникнуть туда и занять место. Астрид сидела у себя за столом и рассказывала истории, она была прирожденным рассказчиком»[xcii].

Необычайная работоспособность

Невозможно поверить, что в 50-е годы Астрид в одиночку управлялась с делами в детской редакции Rabén & Sjögren, особенно учитывая, что работала она на полставки. Кроме того, раз в году у нее был отпуск в течение трех месяцев – июнь, июль и август, – она использовала это время, чтобы писать собственные книги и жить с семьей на даче в Фурусунде. И при этом к концу 50-х Астрид выпускала около пятидесяти новых книг для детей и подростков в год. К ним добавлялось чуть меньше переизданий. Итого в детской редакции выпускалось более восьмидесяти наименований в год. Трудно поверить в такое, но это факт.

По описанию может сложиться впечатление, будто перед нами сверхчеловек, засланный казачок советской спецслужбы в шведском издательском бизнесе. Однако это не так. Рабочий день Астрид был долгим и очень насыщенным, но она никогда не засиживалась допоздна. Рассказывая о том времени, ее дочь Карин Нюман вспоминает, что мама никогда не сидела в издательстве по вечерам. Она отмечает необыкновенную работоспособность Астрид: «Мама всегда все делала очень быстро, не задумываясь». «Она была феноменально трудолюбивым человеком», – говорит Марианна Эриксон. «Такой работоспособности я никогда не встречала, это было невероятно», – вспоминает Черстин Квинт.

Элла Линдгрен получила такое же образование, что и Астрид, в Институте Бар-Лок и могла стенографировать на трех языках, это было непременное требование при устройстве на работу в Rabén & Sjögren. Элла рассказывает, как, распечатав письмо из немецкого издательства и быстро его прочитав, Астрид стоя тотчас диктовала ответ по-немецки, не внося в него потом никаких изменений:

«У меня было много начальников, я привыкла к тому, что люди подбирают слова, потом что-то меняют. Но Астрид всегда говорила ровно то, что я могла стенографировать без изменений».

При этом в письмах авторам Астрид всегда терпеливо и неторопливо разъясняла, что к чему. Это свидетельствует о том, что она тратила много времени на чтение рукописей и обстоятельные ответы с комментариями и предложениями. Впопыхах такие письма не пишутся. Жизнь и работа Астрид была организована таким образом, что всегда оставалось время на чтение рукописей.

Есть множество объяснений высочайшей эффективности Астрид. Одно из них: схема принятия решений в издательстве была предельно проста. Чтобы понять, стоит ли издавать ту или иную рукопись, не требовались бесконечные встречи и дискуссии. Астрид получала заключение от ридера и, если сомневалась, советовалась с Хансом Рабеном или Эльсой Олениус. В 60-е годы, когда редакция выросла, она стала советоваться с коллегами. Но по большей части принимала решения сама.

Клан из Виммербю

Другое объяснение эффективной работы Астрид заключается в том, что у нее была целая сеть консультантов и фрилансеров – львиная доля работы осуществлялась за стенами издательства. Эльса Олениус сотрудничала с Rabén & Sjögren уже тогда, когда Астрид пришла на работу. В течение всего времени, что Астрид трудилась в издательстве, и после ее ухода на пенсию у них с Эльсой были очень близкие отношения. Эльса читала рукописи и была не только важным советчиком, но и своего рода духовной матерью Астрид. Со временем она все меньше участвовала в жизни издательства, поскольку была занята работой в Vår teater[49].

Ключевой фигурой среди помощников вне издательства была Анн-Мари Фрис, подруга детства с улицы Престгордсгатан в Виммербю, ставшая прототипом Мадикен. Пути разошлись, когда Анн-Мари, сдав экзамен в реальной школе, поступила в гимназию и переехала в Линчёпинг, а Астрид устроилась работать волонтером в газету Vimmerby Tidning.

В 30-е годы обе обзавелись семьями и детьми и повстречались в Стокгольме, где во время войны вместе работали в отделе перлюстрации писем. Когда Астрид приступила к своим обязанностям в Rabén & Sjögren, Анн-Мари была ее самым надежным помощником. Она читала огромное количество шведских рукописей, в частности тех, что присылались на конкурсы. Но главным образом Анн-Мари была экспертом по части зарубежных книг, которые также присылали в издательство. Дочь Анн-Мари, переводчица Лена Фрис-Гедин, рассказывает, что мать читала книги на датском, норвежском, немецком и английском языках. По заданию Rabén & Sjögren она прочитывала около 70–80 книг в год. Другой работы у нее не было. Как правило, ее рецензии были короткими и исчерпывающими и заканчивались оценкой, состоявшей из букв: