SUF долгое время пытался залучить в свои ряды кого-то из писателей Rabén & Sjögren. Об этом, в частности, красноречиво говорит письмо Харри Кульмана Астрид Линдгрен:

«Звонил Харальд Викторин и предлагал войти в SUF, но меня уже предупредил О. Х. [Оке Хольмберг]. Жаловался, что его они застали врасплох. Я проявил твердость и сказал, что мое время дорого стоит, что я уже состоял в десятках объединений, а если стану членом SUF, мне придется активно участвовать в его работе – таковы мои принципы, по-другому я не могу и т. д. Но к сожалению, как уже было сказано, я очень ограничен во времени и, скорее всего, у меня не будет возможностей для активности, а быть пассивным участником не имеет смысла и т. д., и т. п. Затем наступило молчание».

В 1956 году председательству Харальда Викторина пришел конец, его вытеснили другие члены правления. Вскоре после этого многие писатели Rabén & Sjögren стали членами SUF: Астрид Линдгрен, Харри Кульман, Леннарт Хельсинг, Оке Хольмберг, Анн Мари Фальк, Эдит Уннерстад и другие. Через пару лет Rabén & Sjögren стало одним из крупнейших спонсоров SUF. Со временем на месте председателя SUF побывали и Харри Кульман, и Леннарт Хельсинг.

Впоследствии SUF проделал важную работу в области равноправия детских и взрослых авторов в рамках Шведского союза писателей и авторов нон-фикшн из «Минервы»[46].

И хотя Астрид Линдгрен с симпатией относилась к профсоюзной писательской деятельности, сама она в ней не участвовала. В подробных и точных воспоминаниях Яна Гелина «В водовороте рек: рассказы из столетней истории профсоюзного движения писателей Швеции» (1993) Линдгрен упоминается лишь однажды – в связи с акцией протеста 1969 года, когда она и другие писатели опустошили Городскую библиотеку Стокгольма[47]. В остальном Астрид предпочитала держаться в стороне от профсоюзов – и как писатель, и как издатель. Иначе быть не могло.

При всем желании не найдешь ни одного примера того, что Астрид злоупотребляла положением в издательстве и продвигала свои книги за счет других писателей. Но вне издательства она всячески способствовала росту своей популярности. В качестве писателя она имела полную свободу, но другие не видели границы между разными ее ролями. Просматривая газеты и журналы того времени, не веришь глазам: как такое возможно? Несмотря ни на что, хоть и со скрипом, такая модель работала благодаря мудрости и скромности Астрид Линдгрен.

Ревность и подозрения, безусловно, вызывали деньги. Широко известен тот факт, что Астрид Линдгрен получала огромные гонорары. Остальные писатели никогда не видели ее контрактов с Rabén & Sjögren, но все они сохранились в архиве. В этих контрактах значатся те же условия, что и в контрактах с другими писателями. Иногда проценты и вовсе ниже, например для книг, сделанных вместе с Анной Ривкин. Процентная ставка Rabén & Sjögren была такой же, как в остальных издательствах. В те времена еще не было эксклюзивных условий для звездных писателей, какие появились в начале XXI века. Главный доход Астрид формировался за счет процентов с огромных тиражей ее книг.

Наибольшую выгоду из двойной роли Астрид Линдгрен извлекало издательство. Без ее книг Rabén & Sjögren не смогло бы стать флагманом революции в детской книге, и многое указывает на то, что большинство писателей ценило возможность сотрудничать с ней. Лучшее доказательство – все они продолжали издаваться в Rabén & Sjögren.

Писатель совершенно свободен в своем выборе, он ни к чему не привязан и в случае недовольства всегда может перейти в другое издательство. Но за то время, что Астрид возглавляла детскую редакцию Rabén & Sjögren, ни один из писателей не ушел.

«Мы все знали, что Астрид звезда. У меня никогда не было впечатления, будто она пользуется положением, чтобы продвигать собственные книги. Возможно, раньше мне казалось иначе, но сейчас я понимаю, что это не так».

Сам себе редактор

В биографии Астрид есть факт, который почти не обсуждался, поскольку касался только ее самой. В отличие от других писателей у нее никогда не было редактора. Когда Стефан Мельквист спросил, читал ли ее рукописи кто-то перед сдачей в печать, ответ был кратким: «Нет».

Вслед за этим последовала длинная пауза. Но вскоре беседа возобновилась:

«Я писала как одержимая, а поскольку у меня был навык стенографии, я писала с той же скоростью, что думала. Я могла переписывать одно предложение пять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать раз, а потом швырять страницу в корзину и переписывать заново. Так продолжалось, пока книга не была переработана в чистый текст. Затем я садилась за пишущую машинку и перепечатывала все набело, не внося никаких изменений»[lxxxii].

После этого рукопись отправлялась в верстку. В издательстве книгу впервые могли посмотреть, когда распаковывали коробки, пришедшие из типографии.

Многие популярные писатели благодарят в своих книгах редакторов и подчеркивают, что те сыграли важную роль. Ничего странного не было бы в том, что Астрид доверила бы свои рукописи опытному редактору, который прочитал бы их и внес бы поправки. И все же она никогда не прибегала к помощи редакторов. Как сказал Альф Прёйсен, она была самодостаточной солнечной системой.

Астрид всегда приходила на работу в час дня.

«Если перед дверью в ее кабинет не сидел в ожидании встречи какой-нибудь писатель или художник, она шла по коридору, здоровалась с каждым и перебрасывалась парой слов. Всегда в хорошем настроении. Одевалась она опрятно, скорее непринужденно, чем элегантно. Костюм с блузкой, иногда платье. По будням почти не использовала украшения», – рассказывает Элла Линдгрен, секретарь Астрид с 1968 по 1970 год. В то время она была Эллой Бергхёк, она не состояла в родстве с Астрид.

Затем в ее кабинете начинала стучать пишущая машинка. Сноровка осталась у Астрид еще с 20-х годов, когда она работала машинисткой. Часто она печатала письма авторам – длинные, с подробными комментариями и советами. Иногда это были анонсы книг или аннотации на заднюю сторону обложки. Марианна Эриксон вспоминает, как было дело, когда она заходила в тупик и обращалась к Астрид:

«Заходишь к ней в кабинет, излагаешь просьбу, и тут происходит чудо. За считаные секунды она сочиняет текст – в меру короткий, раскрывающий суть, интересный и увлекательный, хотя с того момента, как она прочитала книгу, могло пройти несколько месяцев. Вот это память!»[lxxxiii]