Владимир лишь хмыкнул.

— Тогда не перебивай.

Со слов Казакова, его поселили в комнату для гостей, граничащую с одной стороны с комнатой для Лили и Гены, а с другой для Кати.

— Так вот, одни до утра совокуплялись, словно кролики, а Катька храпит так, что звук танка Т-34 покажется волшебной мелодией.

Мда, такое мне и в голову не могло прийти.

— А как же Дарья? — вспомнила я про девушку.

Владимир на секунду замялся, но ответил:

— Она со мной была. Перебрала малость, перепутала комнаты, а кто откажется от того, что само в руки падает.

— Да уж, — хмыкнула я.

— Вот и получается, что у всех кроме тебя и Ксюши есть алиби, — подвел черту Владимир.

Если все эти умозаключения он донес до следователя, то неудивительно, что тот на меня волком смотрел и обвинял во всех смертных грехах. Насколько я помню, Владимир с ним общался как раз передо мной.

— А ты не слышал, может, кто ночью по дому шастал? — спросила я с надеждой.

— За Катькиным храпом даже звук газонокосилки не услышишь, — заржал он и развел руками: — Так что извини.

Глава 18

От Казакова я вышла с гудящей головой. Нет, не от удара, от обуреваемых мыслей в голове. Нужно срочно раскинуть мозгами.

Я купила бутылку ледяной минералки в ларьке и устроилась в тенечке раскидистого дерева в одном и дворов.

Кажется я в тупике. Даже если закрыть глаза на так называемое алиби, про которое рассказал мне Владимир, то получается, что все они не при чем.

Взять ту же Катю. У девицы полно любовников, которые могут ее обеспечить всем необходимым. Зачем ей заниматься угоном автомобиля?

Даша, хоть и нуждается в лишней копейке, но на преступление явно не пойдет. К тому для меня почему-то является показателем то, что девушка накануне этих событий приобрела пароварку в кредит. Не станет человек, у которого вот-вот должны появиться деньги, связываться с подобными процедурами.

Милая Лилечка тоже не при чем. Ей это банально не нужно. Они с Геной вполне обеспеченные люди. Согласитесь, чтобы тратить огромные деньги на сомнительную коллекцию нужно немало средств. Почему сомнительную? Да потому что большинство так называемых экземпляров не представляют никакой ценности. Некоторые банально куплены в переходе. Максимум кого это может заинтересовать — дети. Любой мальчик будет пищать от восторга при виде такого количества игрушек. Да, там есть очень дорогие машинки, но все равно это не марки, и тем более не раритетные книги. Второй аргумент, это то, что далеко не каждый житель страны может позволить себе менять автомобиль каждый год, а Лиля с Геной вполне могут себе это позволить.

Что касается конкретно Геннадия, так он вообще меня заподозрил в воровстве. А человек, который сам украл автомобиль, не будет рассуждать, о том кто это мог сделать. И мало того, что он заподозрил меня, он ещё и поделился своими мыслями с Владимиром. А тот, испугавшись за свое имущество, решил разобраться со мной по-своему. Странно, но я совершенно не держала на него зла. Может у меня сотрясение? Я обхватила голову руками. Кто же тогда виноват? Кто тот негодяй, так филигранно подставивший меня и Ксюшу?

Если знать все эти подробности, то согласитесь, кроме как на нас с Ксюшей больше и подумать не на кого. Мы не богаты, у нас обычный среднестатистический заработок. Мы не можем позволить себе менять автомобиль каждый год. Мы его в принципе не планируем менять, так как каждый сэкономленный рубль откладываем, что бы в будущем купить квартиру побольше. У нас подрастают разнополые дети и совсем скоро они не смогут жить в одной комнате. Нет, чисто теоретически смогут, конечно. Есть семьи, которые и всемером ютятся в однокомнатной квартире, но любой человек старается стремиться к большему. Так и мы. Ни я, ни Ксюша не видим нужды в новых колесах, а вот квартира просторнее у нас в приоритете. Об этом знает Владлен Дмитриевич, значит в его понимании мы те, кому выгодно украсть автомобиль, что бы повысить свое материальное положение.

Если вся эта информация дойдет до следователя, то у него не останется сомнений что мы единственные кто мог это сделать. К тому же у нас нет алиби. И что тогда будет? Если обвинят Ксюшу, я возьму всю вину на себя. Какой бы она не была целеустремленной, она не сможет выжить в тюрьме, это ее убьет. И что тогда? Меня посадят, а Ксюша останется без работы. У нее опыт только в этой компании и Суханов явно не даст ей хороший отзыв для нового места работы. Ей придется устроиться уборщицей в супермаркет, что бы дети ни умерли с голода. Юля и Тимофей не смогут получить должное образование. А Тима никогда не сможет устроиться на хорошее место работы, ведь у него в графе о родителях будет стоять: "мать сидит в тюрьме, а отец фиг знает кто и где". А что если Ксюшу не возьмут даже уборщицей, ведь сейчас найти работу та еще проблема. А вдруг ей придется побираться? Что тогда? От всех этих мыслей, в горле застрял тугой комок жалости к себе и своей семье.

Я никогда не была истеричкой, и любые трудности принимала стойко. Ведь слезами горю не поможешь, проблемы следует решать. Я никогда не жаловалась на жизнь в детском доме, не сетовала на безденежье, когда мы с Ксютой получали образование и еле сводили концы с концами. Не было ни грамма печали, когда приходилось готовить ужин для себя из ничего, лишь бы дети были одеты и сыты. Но сегодня со мной впервые в жизни приключилась самая настоящая истерика. Я захлебывалась рыданиями, размазывая слезы по лицу, и никак не могла успокоиться. В самый разгар моих страданий зазвонил телефон.

— Саш, привет, — услышала я весёлый голос Макса.

— Я не хочу-у в тюрьму, — зарыдала я пуще прежнего.

— Ты где?

Кое-как объяснив, где нахожусь, я повесила трубку. Обхватила колени руками и уткнулась в них мокрым носом.

Не прошло и десяти минут, как в нескольких метрах от меня,