– Не возражаете, если я включу свет? – спросила Джоуи у Николы.

Дом Фицуильямов оказался совсем не таким, как Джоуи представляла. «Полная задница» – так выразился Альфи, но она не ожидала, что настолько. Даже с безупречно выкрашенными стенами жилище выглядело нелюбимым и неприветливым. Ни одной картины, ни единого яркого пятна, темно и к тому же ужасно холодно.

– Конечно, включайте. Принести вам чего-нибудь? Может, чаю?

Никола тоже оказалась совсем другой. Джоуи считала ее типичной мелвиллской домохозяйкой: такие дамочки готовят только из отборных продуктов, купленных в пафосном гастрономе, составляют букеты из дорогих цветов, болтают по телефону с подружками; на столе у таких вино в запотевшей бутылке, а на экране ноутбука – незавершенный заказ в «Окадо»[10]. А Никола походила на молоденькую няню, которая не знает, как встретить гостя в отсутствие работодателя, боится включить свет, открыть дверцу буфета или прибавить отопление. Словно она не на своем месте.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Джоуи. – Я ненадолго.

Никола исчезла, оставив Джоуи в одиночестве. Та включила люстру, дающую безжалостный желтый свет, и сделала несколько снимков.

Джоуи заглянула на кухню. Никола вздрогнула от неожиданности.

– Пожалуйста, заходите, – сказала она, поднимаясь с места. – Как видите, Альфи покрасил стены, а еще обновил все шкафы и полки… Альфи сказал, что вы познакомились на дешевом курорте на Ибице.

– Да, – удивленно ответила Джоуи. Ей и в голову не приходило, что Альфи и Никола могли беседовать, тем более о ней. – Правда, я не назвала бы его дешевым. Четыре звезды. Там было вполне мило.

– Понятно, – неопределенно заметила Никола. – Альфи так его описывал, что у меня сложилось впечатление, будто он дешевый. Впрочем, я все равно не в состоянии представить. Мы никогда не отдыхали за границей.

– Правда? – поразилась Джоуи.

– Видите ли, у Тома работа, – пояснила Никола. – Всепоглощающая, занимающая все его время.

Джоуи кивнула, хотя объяснение не показалось ей удовлетворительным. Надо же, женщина за тридцать – и ни разу не ездила за границу.

– Если мы куда-то и уезжаем, то недалеко от дома, чтобы Том в любой момент мог вернуться, если потребуется.

– Вы ни разу не ездили за границу, даже до того, как познакомились с Томом?

– Ха-ха, не могу сказать, что у меня было много времени до знакомства с Томом. Нет, не ездила.

Джоуи опять кивнула. Ей ужасно хотелось узнать у Николы, сколько ей лет, но это было бы бестактно.

– Знаете, он очень вас любит.

Джоуи застыла, словно статуя. Ее будто ударила молния.

– Что, простите? – переспросила она, медленно повернувшись к Николе.

– Альфи, – ответила та. – Он вас обожает.

– Ах, да. – Джоуи расслабилась. У нее даже голова закружилась от облегчения. – Разумеется. Я знаю. Альфи просто прелесть.

– Это точно, – поддержала ее Никола. – И такой красавец. Вам очень повезло.

Побледнев, Джоуи отошла на другой конец кухни и сфотографировала французское окно, выходящее в сад. Скамейка была завалена пожелтевшими газетами, на радиаторе сушилось белье: трусы, смятые в крошечные комочки, старый обвисший бюстгальтер, потертые джинсы, которые впору ставить на пол. Сквозь открытое окно задувал холодный ветер.

– Давайте-ка я все это уберу, – предложила Никола.

Она, поморщившись, с трудом поднялась со стула и, прихрамывая, подошла к Джоуи.

– С вами все в порядке?

– Да, ничего особенного. Я временно не бегаю, и моему телу это не нравится. Мышцы, знаете, заскорузли.

– Нужно делать растяжку.

– Сто раз уже себе напоминала, но когда дело касается занятий, необходимо полное погружение. Стоит выбиться из режима, и все идет коту под хвост.

– А почему перестали бегать?

Никола облокотилась на плиту, наполовину погребенную под горой противней и сковородок. Полупустая посудомоечная машина стояла нараспашку. На пробковой доске у двери было прикреплено прошлогоднее расписание уроков.

– Ну, такой период в жизни.

– Можно мне?.. – Джоуи указала в сторону гостиной.

– Конечно.

Никола прошла за Джоуи в гостиную и принялась наблюдать, как та фотографирует стены цвета магнолии и белоснежные деревянные панели. Из обстановки – бледно-голубой диван, старое пианино, хромированный торшер, над искусственным камином – маленькое зеркало в позолоченной раме, у окна – стул с высокой спинкой. Здесь как будто живут пенсионеры.

– Ваша квартирная хозяйка не против ремонта? – поинтересовалась Джоуи.

– Нет, наоборот, даже рада. Мы поделили расходы пополам. Я просто не могла здесь находиться: все было желтое. Желтые стены, представляете?

Джоуи с улыбкой пожала плечами. Она не фанатка желтых стен, однако желтый как раз мог бы добавить этой мрачной комнате немного тепла и света.

– Я очень рада, что у Альфи появился еще один заказ. В городе хорошую работу не найти. За городом как-то полегче.

– Вы много жили за городом?

– Где мы только не жили! Даже какое-то время на востоке Лондона. Как вспомню, так вздрогну.

– Почему?

– Девяносто процентов учеников в школе – индусы. К счастью, мы жили подальше, в более приличном районе. Но, вообще, такое ощущение, будто попали в Калькутту.

– Ничего себе. – Джоуи отвернулась, чтобы Никола не видела ее лица. Надо же, оказывается, жена Тома – невежественная местечковая расистка. И эту женщину выбрал себе человек, посвятивший жизнь обучению неблагополучных детей, чтобы те могли добиться большего. Великодушный, одаренный, педагог от Бога. Как же так?

– Вы останетесь в Бристоле? – спросила она.

– Вряд ли, – ответила Никола. – Том по натуре завоеватель. Он добивается своего и движется дальше, к новым свершениям. Жаль, мне здесь нравится.

– А сами вы откуда родом?

– Из Дерби, но выросла в Бертоне-на-Тренте.

– А Том?

– Из Танбридж-Уэллса. Истинный южанин. Ходил в частную школу. Мама у него почетная кто-то там. Гораздо более шикарная, чем я. Ну что, вы закончили? – Настроение у Николы резко изменилось, да и Джоуи была рада сбежать отсюда. Дом ей не понравился. Хозяйка тоже.

– Да, – весело ответила она. – Я закончила. Осталась только лестница. Можно? Я мигом.