Маркиз, между тем, чуть повернул набалдашник трости и потянул его на себя. Тот выехал, обнажив острую сталь. Клинок сверкнул серебром на свету, и маркиз тут же его спрятал.

— Я ношу его с собой для безопасности, — пояснил мужчина. — Я все-таки второе лицо в государстве после императора. Случись что с ним…

Он снова не договорил, но я додумала сама: и маркиз возглавит страну. Причем это его «случись что» прозвучало как надежда, а не как опасение.

— Вы ведь сохраните мои маленькие секреты? — спросил маркиз.

Я собралась возразить, что он рассказал мне всего один секрет – про трость, но потом меня осенило: он имеет в виду его принадлежность к магической мафии. Он и в театр меня пригласил ради этого единственного вопроса. Хотел убедиться, что я буду держать язык за зубами.

— Разумеется, — кивнула я.

И вспомнила о соблазнении. Раз уж начала, надо идти до конца. Момент более чем подходящий, вряд ли когда-нибудь буду так же близка к маркизу.

Я облизнула губы и призывно взглянула на мужчину. Осталось только закрыть глаза и вытянуть губы в трубочку. Но… не подействовало. Прозвучал звонок, извещающий, что актеры скоро вернутся на сцену, и маркиз предложил пройти в ложу.

Да что ж такое! Моя самооценка стремилась к нулю. Я настолько непривлекательная, что меня даже поцеловать не хочется? Правда, был еще один вариант – маркиз и есть мистер Никто. Он каким-то образом узнал о проверке поцелуем, поэтому всячески его избегает. Печально, но я снова потерпела неудачу.

Досматривать спектакль расхотелось окончательно. Еще сорок минут сидеть возле маркиза и терпеть его пренебрежение. Какой смысл? Что он меня не поцелует, даже останься я последней девушкой в мире, ясно и так. Наброситься на него самой не позволяло воспитание – с детства мне внушали, что первый шаг всегда делает мужчина. Всегда.

И все же уйти прямо сейчас я не могла. Роль следовало отыграть до конца.

В ложу я шла последней, фойе уже опустело. За спиной раздались торопливые шаги. Я обернулась, не ожидая подвоха, решив, что это Эрланд хочет мне что-то сказать, но это был незнакомый мужчина в маске. Что за мода такая – скрывать лицо? Ужасно раздражает.

Маска была из простого куска ткани с прорезями для глаз. Да и одет мужчина был соответствующе. Как его только в театр пустили? Он же без фрака. Но вот, поди ж ты, стоит напротив меня и целится мне в грудь из пистолета.

Пистолет?! Я похолодела. В горле моментально пересохло, и вместо крика я издала полузадушенный стон.

А потом мужчина выстрелил. Раздался оглушительный – ба-бах! В воздухе остро запахло порохом. Я вздрогнула, но с места не сдвинулась. Парализованная страхом, следила за тем, как пуля летит ко мне. По времени это заняло считанные мгновения, но для меня они растянулись в вечность. Клянусь, я могла бы за это время сходить в ложу и вернуться обратно. И все равно продолжала стоять на месте. Вот такая идиотка.

Пуля угодила в область солнечного сплетения. Меня отбросило назад, словно это был не крохотный кусочек металла, а огромный таран. Не устояв на ногах, повалилась на спину. От удара затылком об пол потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, вокруг суетились люди. В фойе снова было не протолкнуться – все услышали выстрел и выбежали на звук.

Склонившись надо мной, на коленях стоял Эрланд. Вид у него был хмурый, но не взволнованный. Он не походил на человека, переживающего за жизнь другого. Мог бы притвориться, что ему есть до меня дело. От обиды на глаза навернулись слезы. Какой же он бесчувственный.

— Сесть можешь? — спросил Эрланд, протягивая мне ладонь.

Сесть? О чем он? Я умираю! У меня рана в груди. Даже если сердце не задето, скоро истеку кровью. Но этот жестокий человек, схватив за руку, дернул меня на себя.

— Что за наглость! — возмутилась я. — Дай мне умереть спокойно.

— Жаль тебя разочаровывать, — произнес Эрланд, — но ты будешь жить. Подумаешь, приложилась головой об пол. Череп крепкий, оклемаешься.

— О чем ты? В меня стреляли. Вот сюда, — я опустила голову и посмотрела на солнечное сплетение. Платье на груди было чистым – ни капли крови. Ощупав себя, убедилась, что раны нет. Не считая затылка, ничего не болит. — Но он выстрелил. И попал.

— Это крайне интересно, — кивнул Эрланд. — Ты обязательно расскажешь мне подробности, но не здесь.

Капитан помог мне подняться на ноги. Меня пошатывало, но в остальном все было нормально. Подоспевший маркиз и другие гости суетились вокруг меня.

— Миссис Нейман, позвольте вам помочь, — произнес маркиз. — Мой экипаж ждет на улице, он мигом домчит вас домой.

— Не утруждайтесь, — Эрланд заслонил меня. — Я позабочусь о ней.

— Ах, здесь ваш муж, — заметил, наконец, маркиз. — Что ж, я вижу вы в надежных руках.

Мужчины обменялись неприязненными взглядами. Эрланд по привычке опустил руку на пояс, где обычно висела кобура с пистолетом, а маркиз сильнее сжал набалдашник трости, который одновременно являлся эфесом шпаги. Но благоразумие победило – маркиз отступил, предоставив меня заботам Эрланда.

Обняв за талию, капитан повел меня к выходу. Я послушно шла за ним до тех самых пор, пока не увидела мертвеца. Раскинув руки в стороны, на полу в фойе лежал мужчина. Пуля угодила ему примерно в то место, куда должна была поразить меня. Но в отличие от меня у мужчины на груди распустился алый цветок крови – рана оказалась смертельной.

Тряпичная маска, которой он закрывал лицо, была сорвана, и Эрланд спросил: не знаком ли мне убийца.

— Впервые вижу, — честно ответила я.

Тогда он повел меня дальше, прокладывая путь между встревоженных посетителей театра. На выходе нас остановили полицейские, прибывшие на вызов. Обычные, не магические. Эрланд что-то шепнул им, и нас выпустили. Будет расследование, но пока я не готова к беседе с представителями закона.

— Что случилось с тем мужчиной? — спросила зачем-то.

— Я его застрелил, — спокойно ответил капитан, как будто не жизнь отнял, а за хлебом сходил.

Любая другая дама на моем месте упала бы в обморок. Ехать в одном экипаже с убийцей. Какой кошмар! Но я лишь передернула плечами. Невзгоды меня закалили. Я уже не та жеманная барышня, что закатывает глаза и обмахивается веером, когда в ее присутствие произносят бранное слово.

— Позже съездишь в участок, дашь показания, — сказал Эрланд, помогая мне сесть в экипаж. Я все еще нетвердо стояла на ногах, и ему приходилось меня поддерживать. — Должна быть причина почему в тебя стреляли.

— Думаешь, меня хотели убить? — прошептала я. В экипаже вдруг стало неуютно, и я поежилась.