что иное, как свидетельство о полном банкротстве теории спроса и предложения. Отказываясь от какой-либо возможности теоретического объяснения довольно сложного механизма капиталистического ценообразования, Г. Маклеод скатывался на позиции меркантилизма. Купить дешевле, продать дороже, спекуляция на разнице цен – вот к чему в конечном счете сводится суть данной теории.[324]

В-третьих, люди производят прежде всего такие предметы, которые имеют наибольшую ценность. Последняя возникает не из труда производителя, а из желания потребителя, т. е. спроса. Поэтому «труд, ни в каком случае, не составляет причины или основания ценности. Никакие размеры труда, никакие издержки производства не сообщают ценности предмету и не обеспечивают этой ценности. Во всех возможных случаях значительный труд или значительные издержки прилагаются к производству предметов именно потому, что эти предметы представляют значительную ценность».[325]

Весь софизм данного аргумента покоится на смешении цены со стоимостью (ценностью). Последняя рассматривается в отрыве от производства, как исключительно меновое явление. В соответствии с такой посылкой утверждается, что будто бы затраты труда или издержки производства (напомним, автор отождествлял эти понятия) не имеют никакого отношения к созданию стоимости (ценности) товара. Подобное утверждение следует оценивать как плод больного воображения, витающего где-то в потустороннем мире и страдающего шизофреническими галлюцинациями.

В-четвертых, только результат как таковой имеет ценность, независимо от того, получен ли он с помощью приложения большого или малого труда или значительных издержек производства. Что же представляет собой этот результат? Вразумительного ответа автор не дал. Результат есть результат, достигаемый посредством меновой сделки. Чем же определяется ценность этого результата? Согласно общему закону политической экономии, «люди употребляют много труда и издержек на производство товаров потому, что ожидают, что другие люди дадут за эти товары высокую цену».[326]

По мнению Г. Маклеода, хотя для подобного утверждения есть некоторые основания, но они явно недостаточны для того, чтобы эти люди дали за данный товар такую цену. «Во многих отраслях торговли публика, как известно, дает за предметы определенную цену, и ничего более, и задача вся в том, чтобы производить предмет по этой цене».[327] Иначе говоря, высокая цена товара не поддается теоретическому объяснению, а потому ее следует рассматривать в том виде, в каком она представлена на рынке. Решающую роль здесь играет покупатель, который определяет ценность, а стало быть, и цену предмета.

Свою позицию Г. Маклеод пытался обосновать на известном примере с алмазом и драгоценными камнями. По его мнению, ценность этих предметов зависит от их редкости и стремления богатых людей приобрести их, а не затратами труда, употребленными на их добывание. Последнее может быть как случайным, так и преднамеренным.[328] В результате «оказывается, что люди потому добровольно посвящают себя на искание алмазов, что алмазы, будучи отысканы, высоко ценятся. Алмаз ценен не потому, что потрачено много труда на отыскание его, а наоборот, человек потому принимается за поиски алмазов, что – хотя бы ему изредка удавалось находить по одному алмазу – ценность найденного алмаза будет достаточно высока, чтобы вознаградить его за продолжительные безуспешные труды. Точно так же, жемчуг дорог не потому, что отысканием его занято много ловцов, а потому ловцы заняты его отысканием, что он высоко ценится и что богатые люди соглашаются платить большие деньги за удовольствие иметь его».[329] Отсюда следует общий вывод, согласно которому на добывание подобных предметов «употребляется значительная масса труда потому, что за них может быть получена высокая цена; следовательно, ошибочно мнение, что высокая цена дается за них будто бы потому, что на добывание их потрачивается много труда».[330] В конечном счете «между трудом и ценностью не существует необходимого соотношения».[331]

Как уже отмечалось, одним из вульгарно-софистических приемов, используемых Г. Маклеодом для опровержения трудовой теории стоимости, является отождествление, с одной стороны, стоимости с ценностью, с другой стороны, ценности с ценой. Именно поэтому он не понимал общественной природы стоимости (ценности), полагая, что ее величина определяется не затратами труда, а субъективными оценками покупателей. Для того, чтобы «доказать» это положение, Г. Маклеод сознательно взял в качестве примера ограниченные блага (драгоценные камни), цены которых не регулируются ни общественно необходимыми затратами труда, ни издержками производства, ввиду их редкости и невоспроизводимости. Как известно, цены таких благ определяются постоянным превышением спроса над предложением, вследствие чего они приобретают монопольный характер. Абсолютизируя этот частный случай, Г. Маклеод смешивал законы ценообразования невоспроизводимых товаров с законами ценообразования товаров, свободно воспроизводимых. Применяя этот весьма своеобразный вульгарно-софистический прием, Г. Маклеод стремился показать, что стоимость (ценность) последних не зависит ни от затраченного труда, ни от издержек производства.

В-пятых, главная ошибка теории издержек производства состоит в том, что она якобы не учитывает весьма важного факта, а именно, превышения предложения над спросом. В этой связи Г. Маклеод отмечал, что если бы каждый производитель имел точное представление о предложении и воздержался от выпуска излишнего количества товаров, что позволило бы продавать их по достаточно высокой цене, то эта теория имела бы еще некоторую долю справедливости. Но в действительности торговля имеет дело с чрезмерным выпуском товаров. В результате не существует границ падения цен, каковы бы ни были издержки производства. В этом случае прекращается производство таких товаров, пока излишние запасы их не истощатся и цены на них не повысятся, сообразно возрастающему спросу. Когда произойдет значительное повышение цен, в отрасль, производящую данные товары, начнут притекать дополнительные капиталы. Этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока вновь предложение не превысит спрос, что приведет к очередному понижению цен. Но при этом сам капитал никакого отношения к их регулированию не имеет. Отсюда следует вывод: «Мысль, что издержки производства регулируют ценность, возникает из того предположения, что человек в состоянии управлять рынком, тогда как в обыкновенных обстоятельствах рынок управляет человеком».[332]

В этой связи резонно возникает вопрос: может ли каждый производитель иметь полное представление о предложении в условиях капиталистического общества? Разумеется, нет. Ведь производство в этом обществе развивается стихийно, по законам рынка, которые действуют за спиной данного производителя. В результате он не может точно знать, какое количество товаров ему следует производить. Поэтому-то основоположники трудовой теории стоимости никогда не претендовали на то, чтобы определить действительные пропорции между спросом и предложением, ограничиваясь лишь изучением объективных законов товарно-капиталистического хозяйства. Автор же упрекает их в том, что они не раскрыли конкретный механизм управления рынком. Причем делал он это, опять-таки, посредством софистического приема: если издержки производства не регулируют стоимость (ценность) товаров, то трудовая теория стоимости неверна, так как не человек управляет рынком,