повышенным спросом, в большем количестве, тем более их меновая ценность понижается. В то же время меновая ценность уменьшающегося количества предметов, спрос на которые падает, неизбежно повышается. Эти противоположные направления в движении предметов и их меновой ценности приводят к восстановлению равновесия между прибылями различных производителей и уничтожению каких-либо намерений изменить приложение своего труда. Отсюда вытекает важнейший принцип политической экономии: «… не труд сообщает предмету ценность, а… наоборот, ценность предмета привлекает к нему труд»[301]…

Как видим, Г. Маклеод сосредоточил все свои усилия на опровержении трудовой теории стоимости. Однако эти усилия не увенчались успехом, поскольку в теоретико-методологическом отношении его концептуальный подход страдает весьма серьезными пороками.

Во-первых, подобно С. Бейли, Г. Маклеод отрицал наличие стоимости как объективного явления, сводя ее к меновой стоимости, а последнюю – к ценности. При этом ценность трактовалась им как естественное отношение предметов, вступающих в обмен. Именно поэтому он игнорировал качественный анализ, уделяя основное внимание количественным аспектам меновых пропорций.

Во-вторых, Г. Маклеод, как и его предшественники, опирался на метод робинзонады, в соответствии с которым он рассматривал хозяйственную деятельность отдельного, обособленного индивида вне каких-либо исторических условий. Отсюда проистекает отождествление капиталистического товарного обращения с простым товарным обменом, что характерно для всей вульгарной политэкономии.

В-третьих, Г. Маклеод спекулировал на неопределенности понятия услуги, определяя его и как предмет обмена, и как конкретный вид хозяйственной деятельности. Сообразно этому, вслед за Ф. Бастиа, он трактовал общественную жизнь как совокупность услуг, которые люди добровольно или по принуждению оказывают друг другу.

В-четвертых, в соответствии с указанной посылкой Г. Маклеод рассматривал в качестве критерия определения меновой ценности товара субъективные оценки индивидом его полезности. Отождествляя меновую ценность с потребительной стоимостью (полезностью, по его терминологии), а последнюю – со спросом, он утверждал, что величина первой определяется потребностями и вкусами потребителей. Тем самым Г. Маклеод является одним из основоположников теории субъективной ценности.

Наконец, в-пятых, Г. Маклеод не понимал двойственного характера труда, содержащегося в товаре, а потому сознательно искажал установленную классиками обратно пропорциональную зависимость между ростом производительной силы труда и величиной стоимости товара. Смешивая стоимость (по терминологии автора, ценность) с ценой, он полагал, что ее величина определяется не затратами труда, а спросом и предложением. В результате обмен как таковой лишается своей объективной основы, превращаясь в совокупность субъективных меновых сделок, связанных с оказанием тех или иных услуг.

Углубляя свой анализ, Г. Маклеод далее указывал, что понятие ценности имеет лишь количественную определенность. Это объясняется тем, что политическая экономия не изучает причины, обусловливающие выбор потребителями предметов, посредством которых они удовлетворяют свои потребности.[302] В силу этого «… люди стремятся к обладанию известными предметами, …они готовы отдать за приобретение этих предметов другие вещи и собственный труд и …количество вещей, отдаваемых за упомянутые предметы, представляет ценность этих предметов в отношении к другим. Таким образом, под словом ценность мы разумеем меновое отношение предметов в их приложении к их численным количествам».[303]

Подобные рассуждения вполне вписываются в меновую концепцию автора. Спрашивается, однако, как можно установить известные пропорции обмениваемых предметов независимо от их качественной определенности? Ведь всякий предмет, вступающий в обмен и пользующийся спросом, имеет и качественную, и количественную определенность, т. е. потребительную стоимость и меновую стоимость. Опровергая это положение, Г. Маклеод, вслед за Дж. С. Миллем,[304] выступал против проведенного А. Смитом разграничения данных понятий (по терминологии автора, потребительной ценности и меновой ценности), полагая, что оно позаимствовано у А. Тюрго, который различал, с одной стороны, ценность при потреблении, или естественную ценность; с другой стороны, меновую ценность. Кроме того, Г. Маклеод упрекал А. Смита за то, что он, подобно Дж. Ло, некритически воспроизвел высказывание последнего, согласно которому «… вода представляет значительную естественную ценность, но не представляет ценности меновой, брильянт же имеет высокую меновую ценность, не имея ценности естественной».[305]

Такое разграничение, по мнению Г. Маклеода, нанесло большой вред политической экономии. Дело в том, что, когда речь идет о ценности предметов, следует отвлечься от мысли о их употреблении, поскольку, «когда говорится, что вода вовсе не имеет меновой ценности, это есть лишь пример математического символа О». Но по существу «этот знак совпадает с понятием, выражаемым словом ничто (notliung), которое не означает абсолютного, положительного ничтожества, но представляет нечто чрезвычайно малое, недоступное понятию, но могущее, при известных обстоятельствах, развиться».[306]

Поясняя свою мысль, Г. Маклеод отмечал, что все предметы, способные удовлетворять наши потребности, имеют известную цену. Но если их количество так велико, что мы можем получить их даром, или за ничто, то они имеют нулевую ценность, т. е. не имеют ее вовсе. Таковы, например, вода, воздух и прочие естественные силы природы.[307] «Поэтому все то, чего мы ищем и за что готовы платить, имеет ценность, хотя бы эта ценность была очень незначительна и составляла низшую ступень лестницы».[308]

Отсюда видно, к каким вульгарно-софистическим приемам прибегал Г. Маклеод для того, чтобы опровергнуть трудовую теорию стоимости. Подобно Д. Мак-Куллоху, он отождествлял потребительную стоимость и меновую стоимость (по его терминологии, потребительную ценность и меновую ценность), полагая, что эти понятия сами по себе двусмысленны и вредны. Более того, рассматриваемые обособленно, независимо друг от друга, они якобы не отражают реального положения вещей. В действительности же, как показали классики, только такое рассмотрение позволяет объяснить всю совокупность экономических явлений и процессов товарного хозяйства вообще, капиталистического в особенности. Что же касается известного парадокса А. Смита, то Г. Маклеод интерпретировал его весьма примитивным образом. По его мнению, этот парадокс касается лишь особого, исключительного случая, нетипичного для повседневной жизни, а потому им можно пренебречь. Ведь в этом случае речь идет о предметах, количество которых столь велико, что их ценность становится нулевой. Однако люди постоянно пользуются предметами массового спроса. Хотя количество таких предметов также велико, тем не менее они всегда имеют определенную ценность.

Стремясь разрушить самую основу трудовой теории стоимости, Г. Маклеод утверждал, что понятия труда и стоимости (ценности, по его терминологии) абсолютно не связаны друг с другом. Правда, указывал он, некоторые значительные ценности представляют результаты приложения большого труда, но сам труд не есть их источник или причина. Только один результат как таковой обладает ценностью, независимо от того, получен ли он с помощью большого или малого труда. Поэтому, «когда человек находит на дороге алмаз, этот алмаз представляет такую же ценность, как если бы его искали в продолжение двадцати лет. Алмаз не потому ценен, что человек поднял его с земли, а