Берни застыл на месте, слегка покачиваясь. Мужчина, выскочивший из машины, приблизился.

В свете газового фонаря блеснуло начищенное дуло револьвера. Мужчина сказал:

– Делайте, как велел мистер Тарантелло. Быстро в машину.

Сзади в машине было два широких пассажирских сиденья, обращенных друг к другу. С одной стороны сидел Томми Тарантелло и его телохранитель. Нам с Берни приказали сесть напротив. Двери захлопнулись, мотор мягко загудел, и автомобиль отъехал от тротуара.

Я узнала человека рядом с Томми Тарантелло. Он тоже приходил тогда к Мойре. В полумраке под полями шляпы блеснула полоска шрама.

Томми Тарантелло добродушно взглянул на Берни и сказал:

– Привет, Берни. Я подумал, не подбросить ли тебя до дома. На улице скользко – как бы ты не упал и не ушибся.

Берни не ответил. Мы сидели, тесно соприкасаясь плечами, и я чувствовала, как он дрожит. Дыхание было частое и прерывистое. На Андерстон-кросс машина свернула направо и поехала на запад по Аргайл-стрит.

Мы ехали не на Освальд-стрит. Меня охватил страх.

На коленях у Томми Тарантелло лежала коричневая шляпа. Очевидно, не его, так как на голове у него была надета другая, белая.

– Прошу, – сказал он, протянув ее Берни. – Твоя шляпа. Та, что ты потерял в сочельник, в канун Рождества.

Берни неуверенно взял ее. Я эту шляпу никогда раньше не видела. К тому же для Берни она слишком шикарная.

– Нет… – растерянно ответил Берни. – Это не моя.

Томми Тарантелло сделал удивленное лицо.

– Ну как же, а чья же еще? – сказал он. – Я нашел ее в Мэрихилле. На большой лужайке за домом Грека. Помнишь?

Берни кивнул. Но потом глаза его расширились.

– Нет… нет… – заикаясь, пробормотал он. – Мне об этом ничего не известно…

В темноте я видела, как злобно блеснули глаза гангстера. Он склонился и пропел нежным голосом:

– Ты уверен, Берни? Почему же тогда твоя шляпа оказалась на лужайке за клубом Грека? Мы нашли ее там двадцать пятого… на следующее утро после того, как кто-то ограбил клуб и унес сейф.

Свет витрин за окнами машины озарил лицо Берни. Его щеки были белее мела, лоб покрыт мелкими каплями пота. Он источал резкий запах страха и алкоголя.

– Я не знаю, – пробормотал он. – У меня нет такой шляпы…

Томми Тарантелло придвинулся еще ближе и слегка повысил голос.

– Надеюсь, ты не врешь мне, Берни? Ведь я этого не люблю…

– Нет… нет… – промямлил Берни. – Это не моя шляпа… клянусь.

– Может, ты ее у кого-нибудь взял? – предположил Тарантелло.

Берни дышал все тяжелее, как перед приступом паники.

– Я бы очень хотел тебе верить, Берни, – сказал Тарантелло. – Но той ночью было холодно. Неужто ты хочешь сказать, что вообще не надел шляпу? Обмануть меня хочешь?

– Нет, нет, – бормотал Берни. – Я вас не обманываю…

Он как будто что-то припомнил, и лицо его просияло.

– На мне была моя синяя шапка! – сказал он. – Не шляпа… клянусь!

Тарантелло похлопал Берни по плечу.

– Тогда все понятно, Берни, – сказал он. – Я, конечно же, ошибся. Ты прав! Это никак не может быть твоя шляпа, раз во время ограбления на тебе была шапка. Точь-в-точь, как ты и говорил с самого начала.

Берни кивнул и облегченно вздохнул. Но потом его глаза снова поползли на лоб от ужаса.

– Нет… нет… все не так… я хотел сказать…

Тарантелло довольно откинулся на спинку сиденья. Мужчина со шрамом тихо засмеялся.

– Берни, Берни… Ну и глупый же ты, бедолага, в жизни не встречал никого глупее…

Нас высадили под эстакадой. Выйдя из машины, Берни, спотыкаясь, двинулся в темноту, к опоре моста.

Я хотела пойти за ним, но чьи-то крепкие пальцы стиснули мою руку. Это был Томми Тарантелло. Я обернулась, он посмотрел мне в глаза и тихо произнес:

– Племянница рассказала мне, что вы знакомы. Ты помогала выносить наших соотечественников с того чумного корабля, на котором она приплыла.

Я кивнула. Томми Тарантелло продолжал:

– Значит, я перед тобой в долгу, обезьяна. Я всегда плачу по счетам и в благодарность дам тебе ценный совет.

Томми Тарантелло притянул меня к себе и понизил голос до хриплого шепота:

– Беги отсюда. Как можно быстрее. Потому что скоро здесь будет война.

Он сжал мою руку еще сильнее и прошипел:

– Война!

Потом он сел в машину, и белый «плимут» умчался прочь.

Я огляделась. Берни лежал на коленях в снежной жиже. Его рвало. Я подбежала и положила руку ему на плечо. Его здоровенное тело сотрясалось от рыданий.

Я дала Берни руку и помогла встать. Его колени промокли, лицо было мертвенно бледно. С минуту он стоял, пошатываясь, на месте, понурив плечи и глядя в землю. А потом пошел вперед. Медленно, размеренно переставляя ноги. Я пошла за ним.

Берни, казалось, шел наобум. Сперва его болтало по тротуару из стороны в сторону, но по мере того, как он трезвел, следы на снегу выравнивались.

Так мы с ним и брели: час за часом, улица за улицей. В ту ночь мы, должно быть, прошли не один десяток километров.

Снегопад постепенно прекратился. По снежному месиву в матовом свете газовых фонарей медленно ползли редкие автобусы и машины. Прохожих почти не было.

Я старалась следить, куда мы идем, чтобы не заблудиться. Но без солнца и звезд быстро потеряла ориентацию. В какой-то момент я увидела портовые мачты и краны, но Берни тут же свернул на улицу, ведущую в противоположном направлении. К реке он идти не хотел.

Пока мы шли, у меня в ушах звенели слова Томми Тарантелло.

«Беги отсюда. Как можно быстрее… скоро здесь будет война!»

Последовать совету гангстера сейчас было проще простого. Все, что от меня требовалось, это на следующем перекрестке разойтись с Берни. Он и не поймет, что случилось, а я уже буду далеко. Ли Цзинь наверняка примет меня и разрешит пожить у нее, пока Старшой не вернется в Глазго.