Чтобы уснуть, стоило подумать о чем-то другом, о приятном. Но первое, что всплыло в памяти, – это голос Томми Тарантелло:

«Беги отсюда. Как можно быстрее. Потому что скоро здесь будет война…»

В ту ночь я так и не выспалась.

Примерно с неделю тянулось наше с Берни беспокойное ожидание. И то, чего мы так боялись, началось. Война.

Был субботний вечер. Мы охраняли вход в «Лаки Люси». С грязно-желтого неба густо валил снег. Крупные снежинки сверкали в свете фар проезжавших мимо автомобилей.

Когда часы на пароходной пристани Брумило показывали десять, клуб был набит битком. Шум и смех разносились далеко по улице.

Сразу после полуночи снегопад прекратился. И вот тут-то это и случилось.

Из-под железнодорожного моста вдруг вынырнул фургон и резко затормозил у тротуара. На кабине золотыми буквами было написано: CITY OF GLASGOW POLICE[14]. В следующую секунду еще один точно такой же автомобиль вырулил из-за угла с Освальд-стрит. Раздался пронзительный свисток, и из задних дверей фургонов выскочили человек двадцать полицейских.

Один из констеблей предъявил Берни удостоверение и сказал, что клуб обыщут по подозрению в незаконной торговле спиртным. После этого полицейские, толкаясь, сбежали по лестнице с дубинками наготове. Хохот в клубе смолк, и началась ужасная суматоха. Ор, крики, звон бьющихся стаканов и треск ломающейся мебели.

Через двадцать минут посетителей в клубе не осталось. Самых буйных и самых нетрезвых затолкали в грузовики, чтобы отвезти в ближайшее отделение. Констебли встали в цепочку и начали передавать друг другу бутылки с крепкими напитками и пивные бочонки из бара. Откуда ни возьмись на Освальд-стрит появился маленький толстенький господин. Он бежал, и, кажется, только что шлепнулся в снег, потому что брюки у него были мокрые. Я видела этого человека и раньше. Его звали Браун, он был адвокатом Мойры. Он истошно кричал, требуя от полицейских прекратить выносить спиртное из клуба. Он был решительно против.

В толпе полицейских я заметила констеблей, которые раньше приходили к Гордону за деньгами. Увидев их, Гордон решительно двинулся к ним. Я стояла достаточно близко и все слышала.

– Вы что творите? – злобно спросил он. – Мойра каждую неделю щедро платит вам специально для того, чтобы не было никаких облав! Что это за безобразие!

Констебли нервно заозирались и попытались утихомирить Гордона. Один сказал:

– Мы не виноваты! Мы не знаем, кто стоит за этим рейдом… Но приказ поступил из самой мэрии. Вероятно, кто-то им дал наводку… возможно, этот человек платит лучше, чем Мойра…

– Ага, вот оно что… – угрюмо проговорил Гордон. – Вот оно, значит, что…

Когда полицейские фургоны уезжали, набитые бутылками и пивными бочками, звон стоял, как от сотни колоколов. Мы с Берни остались в переулке одни. Кому-то же надо было убирать весь этот мусор и осколки, оставшиеся после налета.

Когда мы закончили, пришел Карл и сказал, что банда собирается в кабинете у Мойры. Немедленно.

Кевин, Карл, чета Флинт и Люси ждали под дверью. Никто ничего не говорил. Из кабинета доносились приглушенные голоса Гордона, Мойры и адвоката Брауна.

Наконец, Гордон открыл и впустил нас. Адвокат вышел из комнаты. Лицо его было серьезно. Мойра сидела за столом, крепко сцепив руки перед собой.

– Сколько мы потеряли? – спросила она Люси.

– У нас был почти полный склад виски, – ответила Люси. – Теперь же не осталось ни одной бутылки. Пива тоже. А еще они всю мебель переломали.

Мойра шарахнула кулаком по столу.

– Продажные твари! – прорычала она. – Я целое состояние на них спустила! А они что устроили!

Она резко замолчала, как будто пожалела об этой вспышке гнева.

– Все просто, – взяв себя в руки, сказала она. – Они хотят больше денег. И решили показать, что будет, если мы ослушаемся.

– Может быть, – сказал Гордон. – Но я не уверен. Я говорил с констеблем, который обычно берет у меня конверт…

И вдруг зазвонил телефон.

Звук был такой резкий и раздался так неожиданно, что все в комнате вздрогнули. Несколько секунд было тихо. Потом сигнал повторился.

Все уставились на аппарат из черного бакелита c золочеными украшениями и трубкой из лакированного дерева какой-то ценной породы.

Телефон зазвонил снова.

Мойра посмотрела на Гордона и кивнула. Гордон потянулся вперед и снял трубку.

– Слушаю…

Пока Гордон стоял, прижимая трубку к уху, в комнате было тихо. Я слышала голос на том конце, но не четко, а лишь слабое бормотание.

– Да, хорошо, – ответил Гордон, и разговор был окончен.

– Ну? – спросила Мойра.

Гордон серьезно посмотрел на нее.

– Это был Крэг Макколи. С этим жутким шрамом, ну, знаете… из банды Тарантелло.

Мойра уставилась на него.

– Тарантелло? – переспросила она.

Гордон кивнул.

– Томми просил вам кланяться. И велел немедленно вернуть все, что было украдено у Грека. Иначе он позаботится о том, чтобы полиция никогда не разрешила нам снова открыть клуб.

Лицо Мойры было непроницаемо, как гипсовая маска. Гордон продолжал:

– В дальнейшем мы должны отдавать Тарантелло половину прибыли от «Лаки Люси». Макколи сказал, что это нам урок за то, что ограбили Грека.

– По-твоему, он блефует? – спросила Мойра.

– Нет, – ответил Гордон, покачав головой. – Тарантелло знает, что это мы. Макколи говорил очень уверенно.

Мойра медленно повернулась к остальным. Ее зрачки были черные, как уголь.

– Значит, – сказала она, стиснув зубы, – кто-то из вас проболтался. Кто-то из вас меня предал!

Берни стоял рядом со мной, и я чувствовала, как он задрожал всем телом. Когда он делал вдох, из горла вырывался свист, как будто он задыхается.