…И только тут Песцов присмотрелся как следует к телу, изкоторого текла ядовитая кровь.

И увидел, что это тело, принадлежавшее мнимой старухе, быломолодым и одуряюще прекрасным.

«Такую бы фигуру да настоящей Крупской, – посетила егоидиотская и совершенно неуместная мысль, – может, и не было бы всемнадцатом году никакой революции. Пестовал бы Ильич своюзаконную-ненаглядную, нарожал бы полный дом деток, а не писал бы всякие разныетезисы и лихо бы не грассировал с башни броневика…»

Тут его раненая напарница очнулась, охнула и неожиданноосмысленно уставилась на Песцова.

– Шприц… – прохрипела она. – В рюкзаке… И вшею… два раза…

– Что? – не сразу понял тот. – Какой шприц?

– Зелёный… В кармане, – кашлянула она, дёрнуласьот боли, сплюнула кровью. – С коричневым не перепутай… Давай…

В кармане рюкзака было три предмета, отдалённо напоминающиепневматические шприцы. Что-то типа детских водяных пистолетов. Красный,коричневый и зелёный.

– В шею… два раза, – повторила женщина,всхлипнула, подождала, пока Песцов возьмёт нужный пистолет. – В сонную.А-а-а…

Это было, видимо, очень больно. Крик, стон, спазм, хрустэмали, кровь струйкой из прокушенной губы… Но, как выяснилось, это было ещё невсё. Нужно было ещё выстрелить из красного пистолета точно в рану. Три раза.

– Но сначала, – Надежда Константиновна трудносглотнула, – забери коробку из сейфа. Только смотри не открывай. Хотя… тыникак…

– Ладно, ладно, сейчас… – Песцов поднялся сколеней, придвинулся к сейфу.

Действительно, там на полочке лежала коробка. На вид – самаяобычная, величиной примерно с кирпич. За что же тут платят миллион, убивают беззазрения совести и подставляют грудь отравленному металлу? Песцов ощутил уколлюбопытства, но отложил его на потом. Забрал коробку из сейфа, сунул в рюкзачоки выстрелил в упор три раза в живую плоть. Снова – боль, мука, жуткий скрипзубов и полнейший аут… может, даже к лучшему. Незачем ей было чувствовать, как еёобвязывают верёвкой под мышками, вытаскивают, словно куклу, на земнуюповерхность и бегом несут на руках к машине.

«Оц-тоц-перевертоц, бабушка здорова, оц-тоц-перевертоц,кушает компот… – Песцов устроил лжеКрупскую на заднем сиденье, включилмотор. – Оцтоц-перевертоц, и мечтает снова, оц-тоц-перевертоц, пережить…»Загерметизировал рану клеёнкой и лейкопластырем и, не включая ходовых огней,поехал из Агалатова прочь. Вырулив на тряское, будь оно неладно, шоссе, зажёгфары, достал мобильник и позвонил:

– Шалом алейхем, Хайм. Это я. Да, смотрел, да, времяпозднее. Да, поц, да кишен мирен тохес. В общем, у меня колотый, спневмотораксом… Что? Открытым. Ранен чем-то металлическим и отравленным. Да,без сознания. Нет, минут пятнадцать назад… Что? Как? Ну? Ладно, еду.

Это был его старинный знакомый, Хайм Соломонович Брук, попрозвищу Хайм Песня. Откуда прозвище? От шуточной песни: «…умер бедный Хайм,никем не замечаем, а жена рожает каждый год…» По мелочи в этих строках былонесколько приврано, ибо почтенный доктор умирать не собирался и был весьмаизвестен в определённых кругах, но в главном песня говорила сущую правду, детейу него хватало. Да и вообще семья была большая и дружная: старший брат Шлёмадавал наркоз, младший, Абрам, был по хозчасти, тетя Хая и сестра Сараассистировали при операциях. Был у доктора Брука еще и средний брат, Аарон, нотот пошёл своим путём – давал оккультную защиту всем истинно нуждающимся.Причём настолько успешно и на таком высоком уровне, что клиенты его никогда непопадались… В общем, Кашпировский с Чумаком лопнули бы от зависти. А свелаПесцова с Бруком жизнь, вернее, некоторые её реалии. Давно уже, лет, верно,десять назад. Как говорится, подобное притягивается подобным, рыбак рыбакавидит издалека, а ворон ворону глаза не выклюет…

«Жигуль» между тем прокатился по шоссе, миновал несколькодеревень, а возле Дранишников заскрипел подвеской и опять съехал на грунтовку.

Автомобилисты, едущие по трассе, считают, что в этих местахуже нет никакой природы, сплошная цивилизация, распаханная и засеянная. Таквот, они ошибаются. Если знать, где искать, здесь можно найти всё. В том числедремучую чащу с огромным еловым выворотнем, вскинувшим к самой луне корявыекорни. Нижнюю часть его Песцов давно подрубил, и там была устроена большая яма,замаскированная ветками и лесным мусором. В неё он сейчас сбросил всё: иоружие, и снаряжение, и бахилы, и даже кевларовый шлем. Затем потряс канистру,которую принёс с собой, открыл, опустил внутрь зелёненькую таблетку и, кактолько пошёл едва заметный дымок, вылил содержимое в яму. На дне сразузашипело, заворчало, потянуло обжигающим жаром… Это действовал суперазолит,препарат, о существовании которого простым смертным лучше вовсе не знать. Емубыло решительно всё равно, что окислять. Металл, пластик, органика, стекло –всё уходило в тлен. Может, через сто лет здесь вырастет новая ёлка и тожеупадёт под напором бурана и в земле обнаружится стекловидный оплавленный ком…Вот и всё.

Песцов налёг на выворотень и обрушил его, накрывая жерломини-вулкана. Вернулся в машину и смертельно пожалел, что не взял с собойсигарет. Надежда Константиновна лежала бледная и неподвижная, а это значило,что мимо КПП на своих двоих уже не шмыгнёшь. Ну то есть существовала воровскаятропа через новую «Мегу», однако прямо подъезжать к «Максидому» опять-таки негодилось. В такой поздний час стоянка перед строительным супермаркетомпрактически пуста, и подозрительная активность с перетаскиванием неподвижноготела из машины в машину непременно будет замечена. С другой стороны, без «Нивы»ему было никак не обойтись. Он знал несколько дорожек внутрь города в обходвсех и всяческих КПП, но «семёрка», особенно в нынешнюю погоду, там пройти немогла…

В итоге Песцов очень тщательно замаскировал НадеждуКонстантиновну своим «интеллигентским» плащом, чтобы сошла за спящую, итихо-богобоязненно порулил в направлении «Меги». И был уже недалёк отнамеченной цели, когда, выехав из-за поворота перед мостом через Кольцевую,обнаружил под первым же фонарём машину ГАИ. И ничем не занятого инспектора,который прохаживался по обочине, похлопывая себя по ладони светящимся жезлом.

Каковой жезл при виде «семёрки» немедленно и взметнулся вприглашающем жесте.

– Чёрт, – включил поворотник Песцов, плавно сбавилскорость, съехал на обочину. – Вот чёрт… – Вытащил документы,приоткрыл окно. – Не спится тебе…

– Старший сержант Ползунов, – представилсяподошедший гаишник. – Документы, пожалуйста.

Вот его взгляд скользнул по «спящей» на заднем сиденье.Скользнул – и не задержался. Ну, везёт мужчина с дачи в город пожилую мамашу,ну, задремала она по дороге. Ничего криминального.

Уже понимая, что создаёт некое несоответствие образу, Песцовпротянул в окошко заготовленные бумаги:

– Пожалуйста. – И добавил: – Сержант.