Я постарался приподняться.

За время, проведенное в бессознательном состоянии, у меня изрядно затекли спина и плечи, и, судя по жжению в запястьях, кожа там превратилась в одну сплошную кровавую мозоль. Рядом звучал тихий шелест голосов. Искаженцы продолжали спорить о том, что делать с пленниками. Они так и не сумели поймать наших товарищей, хоть и ранили одного, нагнав у верховья реки. Приятно было услышать добрые вести.

Повернувшись на бок, так чтобы цепи не звякали, я окликнул Лису, − нам требовалось обсудить дальнейшие действия.

Она не ответила. Я повторил громче, надеясь, что ей досталось не слишком сильно. Ответом была все та же тишина с вкраплениями чавканья твари по соседству и шепота полукровок. Беспокойство нарастало. Шум привлек внимание сторожей, и из-за угла вышел юнец с раздутым зобом на шее; в руках он нес желанный источник света − огарок свечи.

Я вжался в стену. Оковы напротив пустовали.

− Чего шумишь рожденный в грязи? − спросил искаженец лениво.

− Где она? − выпалил я. − Где девушка, что была со мной? Куда вы ее увели?!

− Девку-то? Зря она Миту разозлила. Теперь вот отрабатывает.

Своды пещеры сдвинулись, в голове помутнело. Они не могли… не смели… нет, только не с ней, грязные отбросы! Поняв по лицу, какие эмоции мной овладевали, юнец довольно гоготнул.

− Нее, ее для охоты увели. Хотят выманить твоих дружков, − объяснил он. − Ритуал плодности будет позже, если все пройдет гладко, и остальные смаги выйдут свою бабу спасать. В ином случае ты будешь следующей приманкой, мясо.

И ушел, весело насвистывая мотив пошлой песенки.

Я сполз по стене и сжал виски. Какие же ублюдки. Надеются выманить Радогоста и остальных, измываясь над Лисой. Ничего у них не выйдет: наставник не станет рисковать своими людьми ради одной единственной, хоть и весьма талантливой дочери торговцев. Надо выбираться. Пока я здесь, это мешает остальным смагам сосредоточиться на цели.

Железные браслеты со временем проржавели и на ощупь казались хрупкими. Должно быть, они перевидали на своем веку сотни рук, впитали много крови. Если постараться, возможно, получится расшатать их. К тому же костыль, на котором держалась эта конструкция, выглядел весьма ненадежным.

Но шуметь нельзя. Если шавки Миты заметят, что я пытаюсь сбежать, им в головы может прийти идея стреножить меня каким-нибудь особенно мерзким и жестоким способом. А этого нужно избегать любой ценой.

Тут вспомнилась куча мусора в углу. В глубине ее сверкал кусок металла: брошь в виде птицы, вероятнее всего, ястреба. Она могла принадлежать пропавшему Язрогу, чьим хранителем была эта птица. И она вполне подходила на роль отмычки. Искаженцы сваливали снятую с трупов одежду прямо под ликом своей богини, не разбираясь, есть ли там что-нибудь ценное. Должно быть, брезговали .

Чтобы дотянуться до броши, я должен был распластаться на полу, и даже в этом случае едва доставал бы до нее кончиками пальцев ноги. Но попробовать стоило.

Перво-наперво я подтянул ступню как можно ближе к животу; без обуви легче взять предмет. Непослушными пальцами распустил ремешок, и сразу же ощутил терпкий запах потной кожи, возбудивший в памяти воспоминания. Сотни дорог, десятки развилок и палящее солнце. А ведь мы с Селио и половины княжества Арасанского не исследовали, даже за границу его выходить не довелось…

Но к черту все, я становлюсь излишне сентиментальным.

Повиснув на цепях, я принялся шарить ступней в слепую, надеясь наткнуться на нечто холодное и острое. Совсем рядом искаженцы, заметив что-то перед собой, беспокойно чертыхнулись. Вдалеке звучали тяжелые шаги. И вой.

Только бы не Лиса… только не с ней…

Ну почему природа-мать не распорядилась, чтобы я родился лешим? С их пальцами определенно было бы проще. И даже неважно на каких уж там конечностях, они все одинаково длинные, точно ветки.

Укол в пятку.

Свернувшись жгутом, я постарался ощупать предмет. Со стороны, наверно, казался рыбой, выкинутой на сушу и сучащей «плавниками»; так что хорошо, что сейчас меня видел лишь идол мнимого божества. Сжав пальцы над брошью и ощутив тупую боль от пореза, я подтянул ее к себе.

Вой усилился.

Я едва успел натянуть обувку и спрятать украшение в подворот, когда в пещеру ворвался ослепительный свет. От такого резкого перехода под веками вспыхнули оранжевые пятна. Я мог разглядеть лишь размытые силуэты: искаженцы вели кого-то на привязи, и этот кто-то гавкал, пытаясь прильнуть к земле.

− Лиса?.. − прошептал я, утирая слезящиеся глаза

Что они с тобой сотворили?..

− Эй, человек, − обратилась ко мне темная гора, в которой легко узнавался Мита. − Человек… Скажи-ка мне ответ на один простой вопрос. Я большего не прошу − ясный короткий ответ, не больше. Кто вы такие? Кто, укуси меня медведь. Вы. Такие!!

Он схватил меня за грудки толстыми лапами и без труда поднял в воздух. Зрение возвращалось, я увидел за его плечом, как напуганные полукровки пытались приковать к стене жительницу Соловки. С ее губ срывалась пена, она заходилась хохотом и пыталась вцепиться в удерживающие ее руки.

− Я повторю вопрос, мне не сложно. Что у вас за шайка? Мы всего-то хотели покоя. Жить без страха, умирать и плодиться, как обычные существа, чье существование не оскорбляет взоры старых богов. Но вместо этого должны ловить кучку нахальных сыновей грязи. А наши женщины вдруг начинают сходить с ума. Я жду ответа, человек. Это ваша работа? − Он, не глядя, указал на беснующуюся. − Или, может, я тороплюсь с выводами? Поправь меня, если хочешь.

Я перестал что-либо понимать. Но мне стало жутко.

Эта женщина напоминала Беляну.

***

Не получив внятных объяснений, они оставили меня рядом с полоумной. Она утихла, но продолжала крутиться и ерзать, словно ее тело было клубком любовничающих змей. Изредка из впалой груди, увитой красными бусами, вырывались всхлипы.

Искаженцы по-прежнему ругались через толщу скалы, и смысл их споров был понятен. Они боялись того, что сделали смаги.

С помощью Лисы они надеялись поймать оставшихся врагов. Но сами угодили в ловушку, вынужденные отражать внезапную атаку. Одна из женщин бросилась к Радогосту, вцепилась, желая ему помешать, и внезапно взбесилась. И стала кидаться на своих. Воспользовавшись переполохом, смаги увели Лису.

Конечно, мои товарищи не могли ничего сотворить с разумом бедной деревенщины − но врагу этого знать не обязательно.

Через час Мита вернулся с раскаленной кочергой. Показал ее мне.

− Я с удовольствием засуну ее тебе в пасть. Но тогда ты не сможешь говорить, верно?

Я сглотнул.