Я настолько отвратительно выгляжу, что шишигари высшей ступени, впитавшая жизнь носителя и испускающая смертельный импульс, просто побрезговала меня убивать!

− Боги… Еще один такой раз, и я поверю в ваше существование. Укуси меня медведь!

− Где медведь?

Я шарахнулся от источника звука, звучавшего достаточно близко. Только не новая напасть!

− Ты видишь здесь медведя? А где он, он большой? − снова спросил мужской голос, и я вспомнил, где его слышал.

− Игор?

− Агась. Только не шумите, а то другие придут и мне тоже наваляют. Это Мита с вами сделал? − Вероятно, он указывал на мои раны. Ничего не скажешь, хорошее зрение у деревенского дурачка. − Зря. Вы хорошие, а вас гоняют. Я видел, как за другими с топорами ходили. Они хотят заставить вас уснуть?

− Да. Насильно уснуть, − подтвердил я, думая, как использовать эту неожиданно подвернувшуюся удачу. − Ты можешь мне помочь? Где-то там есть ключи от цепей. Принеси их сюда… Но погоди-ка, а как ты прошел через охрану?

− Так нет никого. Все пошли деревню тушить.

Воистину, простота хуже воровства.

− Соловка горит?!

− Сильно-сильно горит, так что женщины ушли к реке. А мне не разрешили поиграть с другими детьми, − он горько вздохнул.

− Ладно, ничего. Помнишь, тебе понравилась моя секира? Ты сможешь поиграть с ней, если принесешь ключи или что-нибудь, что сломает…

Бзээнг!

И натяжение исчезло. Я потряс руками, в темноте нащупал обрывки звеньев на браслетах. Они свисали аж до колен, тихо звеня, когда цепи соприкасались. Сам крепеж попался под сапог, выбитый из камня с корнем.

− Как ты?..

− Надо торопиться. Та штука может вернуться.

Я не сразу понял, ослепленный свободой, что он говорил про шишигари. Игор ее видел. Значит, он мог стать одним из нас. Сложно представить каким образом, но все же. Радогост разберется. Главное его найти.

Мы проскользнули в туннель, освещенный странными наростами. Искаженцы поместили оглодита в вырубленную в породе выемку, искусно обрамлявшую этот дряблый комок плоти с множеством голодных пастей.

Оглодит распух и выпирал наружу, точно прыщ, жадно клацая зубами в нашу сторону. Оглядевшись вокруг, я подобрал обломок чьего-то щита. Осторожно приблизился к безмозглой нежити и постарался вогнать металл как можно глубже в плоть, чтобы достать сердце. Нельзя оставлять его здесь. Разросшись, оглодит мог навредить целым городам.

Резкий свистящий визг вырвался изо всех его пастей. Он утратил форму и мягко выпал к моим ногам.

Игор смотрел на меня. На замаранной копотью физиономии читалось осуждение.

− Значит, это он выл и клацал зубами? Он был плохим?

− Да… Вероятнее всего. Скажи, Игор, ты где-нибудь видел человека, дававшего тебе пряники?

Он кивнул, отчего нервная челка целиком закрыла лицо. Сейчас юродивый напоминал одноглазое лихо. Такое же растрепанное, грязное и косматое.

− Тогда веди.

– Так ли ценна жизнь? Стоит ли она того, чтобы за нее сражаться? Слабый все равно погибнет, он рожден, чтобы быть пищей сильного. Не жестоко ли продлевать его мучения? Ведь выходит, что мы идем наперекор предназначенной ему судьбе.

− Да, это так. Звери живут своей судьбой, не видя иного пути. Но с людьми обстоит иначе. Человек борется, потому что знает. И знанием этим мы свободны. Перестанем бороться, − и ничего не останется, кроме чернил на ветхом пергаменте истории.

Из беседы наставника Димитрия с рарогом (имя стерто)

Вечер расцветал огненными цветами. Искры достигали неба и смешивались со звездами, освещая пустую землю. До Соловки нам пришлось добираться окольными путями, по кустам и оврагам, несколько раз на тропинке тут и там встречались трупы искаженцев. Это значило, что мои товарищи решились действовать.

Братство Тишины всегда проповедовало противление насилию.

Оно допускало вмешательство лишь в том случае, если жизни смага или его товарищей грозила прямая опасность. И даже так, мы не имели права причинять врагу вред, влекший за собой серьезные увечья или смерть. Терпение и смиренность в абсолюте. Вот только искаженцы не относились к расе людей. И, учитывая их планы, следовало от них неукоснительно избавиться.

Игор ткнул острым пальцем в бок, привлекая мое внимание. Мы приблизились к заостренным столбам забора. Юродивый указал на ветку дерева, находящуюся прямиком над ним и опускавшуюся на крышу ближайшего дома, и начал карабкаться. Я полез за ним следом, морщась от жжения, когда кожа сквозь ткань терлась о кору.

Мы оказались наверху. Подползли к краю крыши, и ветер швырнул мне в лицо горсть пепла. Избы пылали, часть из них обвалилась. В центре площади, у забавочного столба столпились люди. Их было больше, чем членов в нашем отряде, а значит, кроме смагов там находились и полукровки.

В громадной фигуре, возвышавшейся над остальными, я узнал Щуку. Его борода укоротилась в два раза, а за спиной стоял человек с обнаженным двуручным мечем. Радогост.

− Мы должны помочь, − сказал я, оборачиваясь к Игору.

− Они перестали драться.

− Что?

Он утер нос, пялясь открытым серым глазом куда-то в бок. Я проследил за его взглядом и с тупой усталостью понял, что именно сплотило бывших врагов.

Шишигари-рыба скользила вдоль домов, сужая круг вокруг добычи. После нее оставались высохшие тела, застывшие в позах, в которых они встретили смерть. Внутренний взор позволял мне разглядеть раздувшееся брюхо, томно содрогающееся в предвкушении еды. Огонь не пугал тень, она его попросту замечала. Зато ее саму, похоже, видели абсолютно все.

− Успела раскинуть сети? − подумал я вслух, прижимаясь животом к свободному от соломы скату. − Но это же невозможно, нужно время и определенные манипуляции… Игор, когда ты увидел эту тварь? Сразу?

− Нет, только когда вошел в пещеру. А она сейчас рыбачит, что ли?

Я мучительно улыбнулся, подумав, какое же счастье не понимать и половины того, что происходит на земле.

− Да, она хочет перетянуть нас всех в свои угодья, чтобы легче было питаться. Надо ее отвлечь.

Гибкая девичья фигурка зажгла в фонаре зеленое пламя. Значит, и Лиса с ними. Это хорошо, они смогут сражаться наравне с чертовой рыбиной. Но что это? Запаниковавший полукровка, похоже, не правильно оценивший чужие действия, замахнулся на девушку, и Щука одним рывком свернул ему шею.

Смятение настигло строй. Они вновь разделились на две группы.