Антон сидел на нетолстом бревнышке, обняв холодную мокрую железяку, и терпеливо дожидался, пока перестанут греметь гулкие хлопки выстрелов молодых бойцов. Рядом примостился малознакомый дядька, который был кем-то вроде наставника по стрельбе у его товарищей, но с которым он сам до сих пор не встречался. Тот периодически командовал, не вставая с места, но, по большому счету, никуда не лез — молодежь давно уже все знала и жгла патроны, всего лишь отдавая дань устоявшейся традиции. Даже оружие у всех давно было свое, в то время как Антону выделили этот карабин только накануне.

По причине дождя и влажной погоды его снабдили длинным плотным плащом с капюшоном, который по неясной причине называли плащ-палаткой. Те палатки, с которыми ему доводилось иметь дело, были вместе со всей их арматурой на самом деле легче, чем это прорезиненное негнущееся чудовище, оттягивающее его плечи так, что они уже начинали болеть. Правда, если засесть где-нибудь на сухом бревнышке и забраться внутрь этой сверходежды, как какой-нибудь рак-отшельник, то вся эта непогода как будто отодвигалась во внешний мир, оставляя тебя скучать внутри надежной холодной скорлупы. Все портило оружие, которое приходилось придерживать руками, для чего их следовало протиснуть наружу через широкие разрезы-клапана по сторонам плащ-палатки, в результате чего руки мерзли на холодном влажном металле, и их периодически приходилось менять. Еще досаждала маска, точнее, очки, периодически становившиеся совершенно слепыми от липкой летающей по воздуху воды. Тогда Антон со вздохом просовывал через щель другую руку, вооруженную огромной тряпкой, и протирал маску.

Его товарищи по, как ему казалось, бесполезной процедуре лежали на таких же доисторических предметах одежды, наброшенных прямо на еще вполне себе зеленую густую траву. Антон ежился от предчувствия скорой необходимости самому упасть ничком на одну из этих подстилок.

Мишени, по которым велся огонь, представляли собой сбитые из досок щиты, напоминавшие силуэты людей и густо испещренные светлыми лоскутками скотча, которыми заклеивали старые пробоины. Они стояли наискосок на противоположной стороне оврага, метрах в ста от уступчика в склоне, на котором располагалась линия огня.

Один из бойцов, не вставая со своего места, поднял руку:

— Стрельбу закончил! — он, изогнувшись, улыбаясь, таращился на Антона и дядьку рядом.

— Оружие? — буркнул тот, даже не попытавшись подняться.

Боец демонстративно отсоединил магазин, передернул затвор и щелкнул спуском. После чего, с сухим щелчком поставив карабин на предохранитель, вопросительно оглянулся на них.

— Вставай, — махнул ему рукой надзиратель.

Антон, которому надоело сидение на хлипком бревнышке, повернулся к соседу:

— Мне ложиться? — голос его из-под маски звучал глухо.

Наставник повернулся всем телом, оглядел торчащие под капюшоном респираторы, скривился, но ответил:

— Сиди. Куда палить-то собрался? Сейчас мишени заклеят — тогда твоя очередь.

Честно говоря, пострелять Антону хотелось, но он никак не ожидал, что это будет происходить в таких тоскливо некомфортных условиях.

Его товарищи один за другим заканчивали стрельбу и пару минут спустя уже стояли недлинной шеренгой, ожидая команду старшего. Тот даже и не подумал шевелиться:

— Смирнов!

— Я! — ответил тот самый парень, который первым закончил стрелять.

— Старший. Перепишешь все результаты, — дядька протянул ему извлеченную из глубин плащ-палатки папку и, когда тот взял протянутый конверт, так же сухо бросил: — Все. Шагом марш к мишеням, — опять покосился на сидевшего смирно городского и посчитал нужным добавить: — Ты сиди пока.

Парни галдящей толпой двинулись вдоль склона оврага, пересекли его вдали и разбрелись вдоль мишеней, что-то возбужденно обсуждая. Антон видел, как Смирнов, назначенный старшим, по очереди обходил длинный ряд деревянных силуэтов, с деловым видом делая пометки в планшете, пока авторы отверстий в досках заклеивали их.

— Извините, а как вас зовут? — спросил он у молчаливого дядьки.

— Можешь звать меня Сергей Анатольевич, — спокойно и как-то по-штатски ответил тот.

— Очень приятно. А что мне надо будет делать?

Дядька с удивлением обернулся к Антону:

— Как что? Стрелять будешь.

— Это понятно. А как? Обязательно лежа? Можно я стоя постреляю? И сколько мне патронов дадут?

Сергей Анатольевич ухмыльнулся, отвернулся от парня, всматриваясь в толпу парней, уже начавших по одному возвращаться назад.

— Если лежа и с упора с трех выстрелов три десятки сделаешь, то можешь попробовать без упора. Если талант у тебя откроется, то можешь попробовать с колена. Если ты и там преуспеешь, — тут он как-то ехидно ухмыльнулся, бросив короткий взгляд на парня, — То стреляй как хочешь. Я тебе уже не указ буду, — дядька откинул капюшон и добавил: — Патронов мне на тебя велели не жалеть. Так что штук десять я тебе дам. Настреляешься.

— Что-то не густо, — огорченно пробормотал Антон.

— Патроны общине дорого обходятся. Не лекарства, но Ковров свое не упустит. Да и зачем тебе? Ты что, воевать собираешься?

— Не. Не собираюсь, — честно ответил парень.

— Ну вот то-то. Захочется сильно пострелять, договорись со старостой. Может, за какие-нибудь заслуги он тебе пару цинков выделит — стреляй — не хочу!

— Свободны! — распустил бойцов Сергей Анатольевич, после того как те собрались рядом с расстеленными плащ-палатками. — Семенов, возьми кого хочешь. Соберите вещи. Одно место оставьте для молодого бойца. Куда нести — знаешь.

Парни, с любопытством поглядывая на молодого бойца, как обозвал Антона дядька, один за другим потянулись из оврага. Антон, понимая, что пришло его время, встал, неловко забросив карабин на плечо. Встал и Сергей Анатольевич.

— Ну, что застыл? Снимай плащик, стелись. Карабин на плащ. Вот эти рогатки возьми — это твой упор для стрельбы будет. Вон мешочек с песком! — он показал рукой на невысокую пирамидку, сложенную из небольших мокрых мешков. — Тащи его на эти рогатки.

Антон суетился, выполняя распоряжения наставника, и, закончив, вдруг обнаружил, что два бойца никуда не ушли, устроившись на склоне — явно собираясь поглазеть на редкое зрелище. Сергей Анатольевич тоже заметил их, но ничего не сказал, лишь немного нахмурился и кивнул:

— Ложись давай.

Очень быстро выяснилось, что прицельно стрелять из карабина в защитной маске с парой торчащих по сторонам фильтров невозможно. Сбросив ее, Антон испытал смешанные чувства: с одной стороны он как будто избавился от надоедливой преграды между ним и таким свежим и пахучим внешним миром, а с другой стороны — съежился от страха, увидев совсем рядом со своим лицом капли воды, повисшие на густой траве. Смирившись с неизбежным, он решил, что полчаса, необходимые, чтобы сжечь десяток патронов, не должны нанести ему большого ущерба, и отдался новому опыту.