И резко, рывком, врезается в меня.

Тело словно иглой проткнули, из глаз искры сыпятся, взвизгиваю и подаюсь на него, лицом утыкаюсь в его плечо.

- Все, маленькая, - шепчет он и придерживает меня, ладонью давит на поясницу. 

Он замер, и я тоже, внутри у меня просто пожар, меня как бабочку на булавку насадили, на толстую, большую булавку, кажется, ноги никогда теперь свести не смогу, так горячо, и так страшно.

Слабо двинувшись, он шумно выдыхает и запрокидывает голову.

А у меня ток под кожей несется от этого движения, чувствую, как плотно обхватываю его, как туго он во мне, это единение, абсолютное и полное, он взял мое тело, меня.

- Аня, - хрипло зовет он, и снова толкается, сильнее вдавливает меня в себя. - Черт. Ты жива?

Щеки горят, сквозь полуопущенные ресницы смотрю на него, и не понимаю, как раньше не замечала, насколько это лицо красиво, рядом со мной вились парни, а тут мужчина, взрослый, серьезный, знающий, что он делает.

И такой возбуждающий.

Он смотрит внимательно, и у него щека дергается, и член во мне тоже дергается от нетерпения, он едва сдерживается.

- Испугалась?

- Нет, - неуверенно обхватываю его ногами. От этого проникновения внизу все тянет, болезненно и приятно. На бедрах испарина, интуитивно скольжу чуть назад, и осторожно обратно, по гладкому стволу, ощущения, как алкоголь, сразу в кровь в бьют, несутся к сердцу. - Надо продолжать, - своего желания смущаюсь, и жду.

- Сейчас. Сними, - он задирает выше платье, скатывает его, тянет вверх. - Хочу тебя голую.

Вытягиваю руки, выпутываюсь из стесняющей ткани. Он расстегивает бюстгальтер, стаскивает его с меня, и я валюсь на сиденье.

Под его жадным взгядом прикрыться хочу, он уже все тут видел, а рассматривает, как помешанный, словно от меня одни щепки останутся, стоит ему двинуться.

- Красавица, - широкой ладонью он накрывает грудь. Длинные пальцы сжимают твердый сосок.

Громко охаю.

Он подается назад, а я за ним выгибаюсь, и вскрикиваю, когда он на всю длину, с размаху, вколачивается, и падаю.

Крепче обхватываю его шею, зубами вгрызаюсь в его плечо, меня качает, а он больше не останавливается, с глухими стонами вбивается в меня, путает волосы и мнет тело.

- Как давно. Я хотел.

Быстро-быстро, он скользит и растягивает меня, до упора в меня, во мне помещается, это так дико, так ново, так кружит голову, я на карусели лечу, и срываюсь в пропасть.

- Еще-еще, - прошу сквозь тягучую боль, режусь острыми толчками и словно не здесь нахожусь, царапаю широкую спину в намокшей рубашке, отвечаю на поцелуи-укусы, притягиваю его ближе к себе, и мне мало, недостаточно близко, глохну от влажных шлепков, с которыми он сталкивается со мной, фргаментами вижу его лицо.

- Ты кончаешь, Аня, - выдыхает он рвано, ладонью скользит между нами и пальцами сдавливает клитор.

 С каждым нажатием ноги слабеют, изо всех сил сжимаю его бедра и рвусь навстречу, неразброчиво прошу, чтобы не замедлялся, и он таранит меня, глубоко и размашисто, трет набухшую точку в промежности, втягивает в рот мои губы, и ловит стоны.

И я взрываюсь.

На сотни, тысячи звезд, по галактике рассыпаюсь, собой освещаю землю, как солнце.

Под тяжестью мужского тела бьюсь и содрогаюсь, сжимаю его в себе, чувствую, как он тянет меня за волосы, с тихими рыками без остановки врезается в меня, Аня, Аня, Аня - твердит, и вколачивает меня в кресло.

И я знаю, это теперь навсегда.

Глава 26

За окном огни и ночь. Широкий проспект, машины, и музыка играет.

Круглосуточный цветочный ларек на остановке.

И мы паркуемся.

- Я сейчас, - спокойно говорит он.

И выходит.

Не останавливаю его, опускаю стекло и наблюдаю, как он скрывается за дверью ларька.

Откидываюсь на сиденье и тереблю платье.

Щеки горят, подставляю лицо ветерку.

В клубе выпила всего несколько глотков коктейля, а словно пьяная, в голове туман и перед глазами плывет все.

Что мне теперь делать.

Один на один с мыслями осталась, и меня это пугает.

Стучу подошвой по коврику. В большом светящемся окне вижу его расслабленную фигуру, он стоит, облокотившись на прилавок и разговаривает с продавцом.

Последнее, что мне нужно - букет, только что непоправимое случилось, но что-то такое очень приятное.

Ощущения в теле новые, незнакомые, я словно просто сплю.

И может ли это ошибкой быть, если мне было очень хорошо?

И хочется еще.

Тихонько открываю дверь, выхожу на улицу.

Оглядываюсь по сторонам, на шумную компанию на лавочке под козырьком. Транспорт не ходит уже, а они что-то празднуют, звякают бутылками и выпускают кольца дыма в воздух.

Смеются.

Ночь теплая, синяя, комариная, я зябко веду плечами.

Отхожу за остановку и верчу перстень на пальце.

Пусть он сейчас выйдет, увидит, что я ушла. И поедет.

Зато не придется ничего объяснять.

Ведь все это так неловко, искать оправдания и слова, что он мне скажет?

Было классно, маленькая, но...ты извини. Скоро утро, и нам с тобой нет права на существование.

Шмыгаю носом.

Я и в глаза ему посмотреть не смогу, ведь я уже смотрела. В тот самый момент, когда он сверху был, а я обнимала. И столько всего намешано было в том взгляде.

После такого либо вместе навсегда, либо никогда больше не встречаться.

С тихим стуком хлопает дверь, и я дышать перестаю, осторожно выглядываю из-за угла.

Смотрю ему в спину, как он шагает в машине, помахивая большим букетом. Не корзиночка с Анютиными глазками, а розы, багровые, темные, плотно обернуты шуршащей синей бумагой.

Цветы обычно до секса дарят, и ухаживают тоже, у нас все уже услучилось, зачем он.

Кирилл открывает машину. Стоит несколько секунд возле пассажирского сиденья, кладет букет, оглядывается.

Ныряю обратно за угол.

Кусаю кончики пальцев и чувствую, что стоять не могу, такая тяжелая усталость наваливается. Дурацкий ужин, а потом клуб. А потом его машина, и я...поддалась.

Губы пощипывает от поцелуев, все это так неправильно.

Натягиваю лямку рюкзака на плече и вслушиваюсь в шум улицы, жду звук мотора, и шуршание шин по асфальту, представляю, что он, правда, уедет, вспользуется случаем, раз я сама ушла, бросит меня здесь.

И снова по-глупому шмыгаю носом.

И вздрагиваю, когда он огибает остановку и вырастает рядом.

Молча и пристально разглядывает меня, и я смотрю в ответ. Он неловко держит букет, тихо усмехается.

- Что ты там себе надумала?

-