Едва Клос убрал руку, он со всей мочи ударил по колоде сверху кулаком; то же самое сделал и Человечек, правда, гораздо слабее, больше для соблюдения традиции. Они оба посмотрели на мальчика, и ему тоже пришлось приложиться к колоде что было сил. После удара Вильда перевернула часы – время тоненькой песчаной струйкой стало пересыпаться из верхнего конуса в нижний.

– Теперь слушай меня, парень, одну карту взакрытую снимаешь с верхушки колоды и передаёшь мне, всё ясно? – Пигль громко икнул.

– У нашего милого повара проблемы, мой друг, – прошептал Гетти, – он вусмерть пьян!

Клос кивнул, аккуратно, двумя пальцами стянул верхнюю карту и пододвинул её к повару. Тот сграбастал её огромной ручищей, быстро взглянул на изображение и, не выдавая никаких эмоций, молча положил перед собой.

– Ещё, – все действия повторились. Клос отметил гробовую тишину в зале: все были очень сосредоточены на игре, сути которой мальчик даже не понимал. Зато слышал, как тихонько шуршит песок в часах.

– Ещё, – повторил Пигль. На этот раз тон его голоса был немного другим. Клос не мог охарактеризовать этот голос. Просто другой, и всё.

– Кости.

Повар указал мальчику на Человечка, и тот ладошкой постучал по деревянной бочке рядом с собой. Видя замешательство мальчика, Человечек указал на черепаховый футляр. Мальчик заглянул в него и на дне увидел три кубика, которые не заметил сразу, когда доставал карты. Человечек жестом показал, что нужно сделать. Клос накрыл крышкой футляр и усердно потряс его. Кубики внутри стучали невыносимо громко в окружающей тишине. Мальчик придвинул футляр к Человечку. Тот склонился над футляром, приподнял крышечку и одним глазом заглянул внутрь. После чего снова выпрямился и выразительно посмотрел на Пигля.

– Чёт, – произнёс Человечек, и это было первое слово, что он произнёс за сегодняшний вечер.

Пигль, в свою очередь, не сводил глаз с мсье Ле-Гранта и молчал. После чего, не глядя, открыл первую карту, перевернув её изображением вверх. На карте красовалось изображение корабля, разрубленное напополам мечом.

– Чёт, – ещё раз произнёс Человечек, и повар перевернул вторую карту. На карте была изображена зубастая рыбина.

– Чёт, – в третий раз упрямо повторил Человечек, буравя взглядом огромного повара.

Пигль тоже не отводил глаз от соперника. Секунда. Две. Три. Он перевёл глаза на песочные часы – почти весь песок пересыпался в нижнюю часть.

– Лжец, – наконец произнёс повар.

Человечек спокойно придвинул к Пиглю футляр и открыл крышку. Окружающие разом склонились над ним, пытаясь заглянуть внутрь. После чего все загудели, закричали и принялись поздравлять Пигля.

Мальчик совершенно не понимал, что происходит, поэтому обратился за помощью к Гетти.

– Пигль раскусил Ле-Гранта, Клос! Осталось ещё два раза! Игра идёт до трёх очков!

«Азартный парень этот Гетти, – удивился Клос, – такой спокойный в обычное время и так переживает во время игры. Хотя что вообще можно ожидать от человека, который не носит ботинок?»

– Эй, парень, не зевай, сдавай карты! Только не хуже, чем сейчас! – Пигль явно был доволен своей первой победой. Он отхлебнул из рядом стоящей бутылки и снова громко икнул.

Процесс повторился, только теперь карты брал Человечек, а Клос растрясывал кости в черепаховом футляре уже для Пигля. Ле-Грант взял всего две карты, после чего оба игрока пристально разглядывали друг друга, пытаясь разобраться, лжёт оппонент или говорит правду. После всех манипуляций с картами и долгой паузы, в процессе которой почти весь песок из часов был израсходован, мсье Ле-Грант медленно обвёл взглядом толпу, остановил его на Пигле и чётко произнёс:

– Правда.

Повар с досадой поджал губы и откинул крышку футляра. Толпа ахнула. На этот раз аплодисментов было меньше. Окружающие явно болели за Пигля, но и у распорядителя гостиницы сторонников было немало. Мальчик заметил, что зрители после каждого игрового кона обмениваются деньгами между собой.

– Они делают ставки, – пояснил Гетти.

– А что это? – удивился Клос: он никогда не слышал о ставках.

– Это значит, что если кому-то кажется, что один из играющих выиграет, а второй проиграет, то он предлагает другому зрителю поспорить на несколько монет, что выиграет тот, за кого он болеет. Если второй соглашается спорить, то достаёт свои монеты. Образуется общая куча, которую забирает себе тот, кто угадал результат.

– А откуда спорящий знает, кто выиграет?

– Этого никто не может знать – он всего лишь надеется. Надеется, что выиграет именно тот, на кого он поставил свои монеты.

– Какая же в этом логика? Если заранее результат неизвестен, зачем рисковать своими монетами?

– Так всё просто, друг мой! Ставящий предполагает, что его удача вернее, чем удача другого.

Мальчик задумался.

– То есть спорить с очень удачливыми никому не хочется?

– Конечно, не хочется. Какой смысл тягаться удачей с тем, кому всё время везёт?! Ставить лучше против неудачников, это самый верный способ заработать!

– А зачем же неудачнику тогда соглашаться на такой спор?

– Так кто же признается, что он неудачник? Неудачником себя никто по доброй воле называть не захочет!

«Очень странная традиция», – подумал мальчик, гладя, как десятки наблюдателей вокруг стола после каждого кона передают друг другу монеты.

Но вслух ничего произнести не успел: Пигль ударил кулаком по столу, и мальчик снова принялся перемешивать карты.

Напряжение нарастало. Третий кон снова остался за мсье Ле-Грантом, а четвёртый за Пиглем. Счёт был равным. Начинался пятый, решающий кон.

Теперь Клос более-менее разбирался в правилах. Ведущий игрок брал карты; каждая карта, в зависимости от её стоимости, была чётного или нечётного номинала, то есть могла делиться на два без остатка или не могла. Второй игрок, заранее зная, чётная или нечётная сумма была на костях в коробочке, старался запутать соперника, говоря правду или обманывая, после того как глядел на карту, которую открывал оппонент. На последней карте он называл «чёт» или «нечет», а ведущий говорил «правда» или «ложь». В случае если ведущий угадывал, он выигрывал. Весь интерес заключался в том, чтобы перехитрить оппонента, не показывая, лжёшь ты или говоришь правду.

На этот раз Пигль снова взял три карты.

Мальчик поднял футляр, погремел костяшками, перемешав их, и отдал футляр Человечку. Ле-Грант придвинул его к себе, но крышечку не открыл. Он задумчиво посмотрел на окружающих, потом на Пигля и наконец обратился к Клосу:

– Молодой человек, знаете, почему мы играем на бочке, хотя стол, мой широкий стол, гораздо более удобен для этой цели?

– Мсье Ле-Грант, полагаю, это дань старинной пиратской традиции? Эта особая пиратская бочка? – Клос провёл рукой по металлическому, блестящему, медному обручу бочки.

– Ты верно рассуждаешь, мой мальчик, но всё равно заблуждаешься. Это действительно дань старинной пиратской традиции. Но бочка эта самая обычная. Не далее как несколько дней назад, на том самом пиру, который вы так любезно для нас устроили, мы наливали вино прямо из неё. А вот стол, – Человечек обернулся и указал рукой на длинный,