– Едем к маяку, – напомнила я. – Ты ведь помнишь уговор?

– Не вздумай меня обмануть, – с угрозой произнес Альф. – Если ты не дашь мне новые знаки…

– Я не обману.

Несколько мгновений он смотрел с подозрением, потом резко нажал на педаль, и мехомобиль сорвался выпущенной стрелой. Я ойкнула, едва не прикусив язык, и вцепилась в сидение. Альф оказался бесшабашным водителем. Он гнал даже по бездорожью, не обращая внимания на камни, летящие из-под колес, и ветки, скребущие по кузову нашего транспорта. Глаза парня горели, волосы растрепались, и он снова выглядел слегка безумным.

Всю дорогу я вспоминала святых и размышляла, что с такой жизнью мне точно пора учить молитвы. Они мне пригодятся!

Зато доехали мы быстро!

Белый каменный постамент с маяком вырос как-то неожиданно. Мехомобиль взвизгнул колесами, когда Альф остановил его и повернулся ко мне.

– Приехали, выходи!

Я выбралась наружу, осмотрелась. Солнце едва поднялось над Взморьем, снег прекратился. Маяк, издалека казавшийся небольшим, вблизи выглядел весьма внушительно. Круглое здание без окон возвышалось на краю скалы, над темной верхушкой с криками кружили чайки. Некогда белые стены от времени пожелтели и облупились, красивый постамент пошел трещинами, на всем лежала печать запустения. Ленивые волны бились о берег и рассыпали брызги на песок.

Но самое главное, здесь и правда было изваяние эфрима – совершенно целое, выполненное в полный рост! И черное, что странно контрастировало с белыми облупившимися стенами маяка. Чудовище было изображено над входом. Казалось, миг – и зверь спрыгнет со стены. По бокам от эфрима скалились другие чудовища Мертвомира, цепью окружая круглое здание.

– Альф, почему вокруг так много изображений этих тварей? – вдруг спросила я. – Они повсюду, разве это не странно? По всей Империи!

Даже за Лурденом у заброшенных склепов высились статуи эфримов и хриавов.

– Думаешь отвлечь меня глупыми вопросами? – проворчал Нордвиг, оглядываясь. – Бестиарий Чудовищ создали в назидание потомкам. Изваяния запрещено уничтожать. Мы должны помнить о тварях и остерегаться их.

Я окинула маяк задумчивым взглядом. Бояться? А может, все наоборот? Может, кто-то изобразил этого хриава, потому что тот был ему… дорог? Может, это памятники тем, о ком кто-то скорбел?

– Хватит глазеть! Давай знаки! – одернул меня Альф, не дав додумать мелькнувшую в голове мысль. Его глаза возбужденно горели.

Я обернулась к парню.

– Альф, это опасно… – попыталась я его образумить и отшатнулась, когда лицо Нордвига исказилось в злом оскале.

– Значит, соврала? Соврала мне? Ты не знаешь? Врунья!

– Я знаю. Ладно… только не произноси их. Ты обещал!

– Я не самоубийца, – огрызнулся он. – Рисуй! Живо!

Со вздохом я подобрала палку и вывела на земле единственный знак, который помнила. Альф встал на колени – прямо в грязь своими выглаженными брюками.

Я отошла в сторону, со страхом поглядывая на море. Надеюсь, оно не взбунтуется и не слижет нас снова. Заметно дрожа, Нордвиг опустил ладонь на исчерченную землю. И я снова увидела, как почернели его пальцы, а символ заполз под кожу. Альф с хрипом втянул воздух, откинул голову. Шея его побелела, я видела, что парень изо всех сил сжимает зубы, чтобы не произнести ни звука. В широко распахнутых зеленых глазах застыли боль и наслаждение.

Черный символ покружил вокруг радужки и… пропал. Шатаясь, Альф поднялся. И развернулся ко мне.

– Это невероятно, – прошептал он. – Такая сила… Мне надо еще!

– Эй, мы так не договаривались! – возразила я.

Альф стремительно преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи.

– Еще! – рявкнул он. – Все, что ты знаешь! Сейчас же!

– Это все!

– Врешь! Рисуй еще!

Краем глаза я заметила, как шевельнулась фигура эфрима.

– Мне нужны все знаки! – заорал Нордвиг, не замечая, что черная фигура бесшумно спрыгнула со стены маяка. Одно смазанное длинное движение – и на голову Альфа опускается тяжелая лапа. Нордвиг свалился кулем к моим ногам, я вскрикнула. Эфрим схватил парня за ногу, собираясь швырнуть его со скалы.

– Ржавчина, нет! – заорала я, хватаясь за Альфа. – Ох, святые… Ты что же, убил его?

Эфрим зарычал, обнажая черные десна и изогнутые клыки. Дернул Альфа, и я, не удержавшись, плюхнулась на землю. Платье обнажило колени в шерстяных чулках. Эфрим моргнул. Выпустил ногу неподвижного Альфа. Опустился на четыре лапы и двинулся ко мне, лихорадочно принюхиваясь. Я задом попыталась отползти.

– Ржавчина? – неуверенно произнесла я. – Это ведь ты? Не пугай меня, прошу!

Чудовище приблизилось. Длинные когти оставляли на песке борозды. Одно крыло эфрим подволакивал. То самое, которое сломал в Мертвомире Кристиан.

– Ржавчина! – снова позвала я, протягивая вперёд ладонь.

Зверь втянул воздух. Рыкнул на мой закрытый браслет. И царапнул кожу клыками, выпуская каплю крови. Слизал. И тут же его тело потекло, меняясь. Миг – и меня поднимают уже человеческие руки. Заключают в объятия. Прижимают с силой к обнажённому торсу…

– Мелкая… – хрипло произнес мой друг. – Твоя кровь возвращает меня! О святые, какое счастье тебя обнимать! Чувствовать… кожей! Руками! О-о… Как же хорошо!

Я обхватила его шею и тихо всхлипнула. Как же я рада его видеть! Мой дорогой друг, мой самый близкий человек! Тот, кто был рядом со мной в самые трудные моменты мои жизни. Тот, кто оберегал, защищал, закрывал собой. Ржавчина…

– Только не говори, что собираешься зареветь, – запинаясь, но с привычной ухмылкой, произнес он. – Не поверю, что ты стала плаксой, пока меня не было!

Я подняла голову и рассмеялась сквозь слезы.

– Просто я ужасно по тебе скучала!

– Я тоже.

Он обхватил мое лицо руками, в светлых глазах вспыхнуло наслаждение. Посмотрел на мои губы и со вздохом прижался лбом ко лбу. Как делал в детстве. И я вдруг осознала… что на моем друге ничего нет. Что он совершенно голый! А мои ладони лежат на его спине!

Вот же склирз!

Ржавчина увидел мой взгляд и рассмеялся без доли смущения. Стеснительностью он никогда не страдал. Развернувшись, парень легко вытряхнул Альфа из шубы и накинул мех себе на плечи.

– Он ведь жив? – я с беспокойством шагнула ближе.

Ржавчина коротким резким движением повернул голову. По-звериному. И я застыла, внезапно испугавшись. Волчий мех покрывал тело парня, словно эфрим все еще был здесь. Он никуда не ушел. Лишь на время сменил обличие. Ржавчина больше не человек.

– Жив, – с отвращением протянул он, глянув на Альфа. – И в его крови бьется язык Мертвомира.