– Проверим, – решила я. – Сначала заглянем в участок. Ночью там должен кто-то быть. Если Громье отсутствует, то спросим, где он живет.

– Хорошо, – Марек развернул лошадь, и мы поспешили обратно. Цокот копыт эхом разносился по пустым улочкам – казалось, что после заката солнца Стиуз, шумный днем, вымер. Слишком тихо было вокруг, а по пути мы не встретили не единой души.

– Зачем тебе к Громье? – поинтересовался Крассен, когда мы подъехали к участку.

Я спрыгнула с Дурмана, привязала его к столбу, и не торопясь ответила:

– Я думаю, что убийство Лианы связано с гибелью матери Кевы.

– Что? – нахмурился Марек. – Каким образом?

– Это сделал один человек. Ты знаешь, что Кева родом из Стиуза?

– Да. Она что-то говорила об этом, еще в Уплене.

– Ее мать убили.

– Я знаю. Правда, не во всех подробностях, но Кева упоминала, что осталась сиротой в юном возрасте. Почему ты решила, что это связано с нашим делом?

– Потому что мать Кевы сожгли заживо, – устало сказала я.

Марек тихо выругался, и гневно уставился на меня.

– И ты сообщаешь об этом только сейчас? Когда ты узнала?

– Я знала с самого начала.

– Просто прекрасно, – язвительно воскликнул он. – А как же твои собственные слова? О том, что мы команда, и должны действовать вместе? Ты утаивала важную информацию, Стела!

– Не кричи на меня, – рявкнула я ответ, стараясь, чтобы мой крик не был слишком громким. Еще, чего доброго, дежурный выскочит разбираться, что за шум на улице. – Я не была уверена в этом.

– Что же заставило тебя изменить свое мнение? Есть еще что-то, о чем я не знаю? – едко спросил Марек.

Я открыла рот, выдохнула и как можно миролюбивее сказала:

– Та хижина в лесу – место, где мать Кевы принимала клиентов. Мне рассказал об этом Ричард сегодня утром. Якобы она приходила туда в определенные дни и занималась… всяким.

– Всяким? – переспросил Марек озадаченно.

– Травила детей у рожениц, – повторила я слова Ричарда. – Продавала приворотные зелья.

– В общем, занималась противозаконной деятельностью, – подытожил Марек. – И что? Ричард считает, что ее смерть связана с ее работой?

– Да. Он выдвинул версию о том, что кто-то из отцов погибших детей решил отомстить.

– Бред, – фыркнул Марек. – Она ведь это делала с согласия девиц, что занимаются сексом до свадьбы. Что еще сказал Громье?

– Назвал ее фамилию. И все.

Я глубоко вдохнула и продолжила:

– Я хочу узнать все детали того дела. Если всплывет какая-нибудь информация о Роуззате или Мансарре, то можно считать личность убийцы раскрытой.

Марек согласно кивнул, и решительно направился к дверям.

– Пойдем. Поспрашиваем нашего дорогого коллегу.

– Что-то стряслось?

Громье, сидящий за столом при тусклом свете лампы, при виде нас поспешно поднялся. На его лице расцвела тревога, весь облик выражал неподдельное волнение и желание помочь.

Еще у господина Кике мы договорились, что не будем рассказывать о том, что Кева нашлась. Если Ричард знает имя убийцы, или хотя бы догадывается, но молчит, значит, он сражается на другой стороне.

Говоря проще – я ему не доверяла.

– Нет, господин Громье, – вежливо ответила я, усаживаясь на стул. Марек поступил также. – Мы пришли поговорить о том давнем деле. Про колдунью, которую сожгли.

– Так она все-таки родственница вашей целительницы, – улыбаясь, сказал Ричард. – Так я и думал.

– Вы не знали, что у жертвы есть дочь? Как, кстати, ее звали?

– Эсте. Эсте Ламарт. Конечно, я знал. Но имя позабыл – много лет прошло. Девочку определили в приют, и дальнейшая ее судьба была мне неизвестна. До сегодняшнего дня.

– Забавно, – качнул головой Марек. – То есть вы не поняли, что Кева Ламарт – дочь Эсте Ламарт, которую убили? Ведь вы занимались этим делом?

– Нет, не понял. Я же сказал – за давностью лет я забыл и имя, и фамилию погибшей. Хотя она показалась мне знакомой. И нет, я не занимался этим делом. Его вел другой Дознаватель, вернее, он был им когда-то, но после долгих лет стал начальником городской стражи. Я был его помощником. У меня тогда только начиналась практика, и в то время практикантам давали меньше свободы, чем сейчас.

Проглотив жирный намек на мое самодурство, я попросила:

– Расскажите все, что помните. Может, сохранились какие-то материалы дела?

Громье покачал головой.

– Тогда участок был располагался в другом месте. При переезде многие документы был утеряны. После нашего разговора утром я решил освежить память и заглянул в архив. Дела Эсте там нет.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Марек.

Ричард покраснел от гнева.

– Простите?…

Опасаясь, как бы они не начали обмен любезностями, я поспешила вмешаться:

– Но что-то же вы помните, Ричард? Кто был подозреваемым?

Громье устало опустился на свой стул и потер пальцами переносицу.

– Да, кое-что я помню. Первое дело… Такое сложно забыть. В ночь своей смерти Эсте была в хижине. Там ее и убили. Никто не увидел огня или дыма – была ночь, а лачуга расположена далеко в лесу. Тревогу забили лишь спустя два дня, когда маленькая дочь Эсте отправилась к соседям. Она попросила еды, и пожаловалась, что мама не вернулась.

Я с трудом сохраняла каменное выражение лица. Сердце сжалось при упоминании о маленькой Кеве, выпрашивающей пищу и не знающей, куда пропала ее мама.

– Соседка, госпожа Доэрти, обратилась в участок. Конечно, многие в городе знали, что загадочная колдунья из хижины – это Эсте Ламарт, живущая на улице Пекарей. В лес направились несколько городских стражей. В их числе был и я, молодой практикант. Дознавателей почему-то не предоставили.

Громье сделал паузу, чтобы сделать глоток воды. Поставив стакан на место, он продолжил:

– Там в углу была койка… Что-то вроде скамьи. Вернее, от нее остались одни обугленные деревяшки да щепки. Стена тоже обгорела, но ровно по контуру.

Я кивнула. Все это мы уже видели в хижине.

– Эсте лежала там. Ее тело обгорело до неузнаваемости. Сгорело все: одежда, обувь, кожа. Только лицо осталась нетронутым.

Я вскинула голову.

– Что?

– Ее лицо осталось нетронутым, – повторил Громье. – Почти вся голова. Часть, конечно же, немного обгорела, но ее можно было узнать. Дочь Эсте опознала ее по серьгам.

Я почувствовала дурноту, и зажала рот ладонью.