— Порно в Интернете тоже многих вдохновляет, — тихопроворчал Соловьёв, — те же американцы постоянно пишут, что восемьдесятпроцентов серийников начинают с просмотра порнофильмов, а потом разыгрывают всеэто в реальности.

— Не будем отвлекаться, — заместитель министра постучалкарандашом по графину, — я думаю, здесь никто не считает, что порнография — этохорошо и полезно. Мы все благодарны доктору Филипповой, у нас у всех есть дети,внуки. Обилие грязи в Сети, и не только в Сети, пагубно влияет на нравственныйклимат в обществе. Но давайте всё-таки вернёмся к убийству Жени Качаловой. Намой взгляд, в тех трёх случаях версия доктора Филипповой о том, что Молох —убийца-«миссионер», который специализируется на детях, вовлечённых впорноиндустрию и в проституцию, имела определённый логический смысл. Но сейчасона совсем не работает. Дочь певца Качалова вряд ли можно назватьбеспризорницей. Между тем, мы знаем, что дельцы этого бизнеса используютисключительно сирот, беспризорников, детей беженцев.

— А деньги? — тихо спросил Соловьёв. — Откуда упятнадцатилетней девочки двадцать тысяч евро? А итальянец лет шестидесяти, скоторым её видели в ночном клубе? Наконец, беременность.

— При чём здесь беременность? — сердито спросил майорЗавидов.

Гущенко качнул ногой, и его блокнот упал на пол. Молодойкапитан оперативник, сидевший рядом, наклонился, поднял. Соловьёв заметил, какпо лицу капитана пробежала усмешка, когда он взглянул на страницу. Обычно насовещаниях Гущенко ничего не записывал, а с важным видом калякал, рисовалкакие-то завитушки, зигзаги.

— Деньги, тем более такая крупная сумма, это, конечно, оченьсерьёзно, и на самом деле только подтверждает версию шантажа, — сказалзаместитель министра. — А что касается пожилого профессора-итальянца, тут, намой взгляд, все чисто. Женя действительно дважды ездила в Англию, вмеждународную языковую школу. Там она вполне могла подружиться с девочкой изИталии. Отец девочки, профессор, прилетел в Москву, и Женя пригласила его в клуб.Ладно, попробуем найти этого профессора через Интерпол, хотя я не вижу тутничего интересного, и данных о нём слишком мало.

«Всё-таки кое-что есть, — подумал Дима, — одна тоненькая,совсем ненадёжная ниточка. Но я вам, ребята, её пока не отдам. Я попробую сампотянуть за неё, осторожно и незаметно».

При повторном обыске в квартире Жени он обратил внимание нафлакон духов, спрятанный в рваном школьном ранце. Ранец валялся в глубинеплатяного шкафа в комнате девочки. Внутри старые тетради, ручки, фломастеры,сломанные заколки, всякое барахло, и этот флакон, маленький, гранёный,наполовину пустой. Этикетка какая-то кустарная или старинная. На ней написанолатинскими буквами готическим шрифтом «Матерозони», дальше мелко «Рим», адрес ителефон. Ещё имелся кодовый номер, состоящий из цифр и букв. ФизкультурницаМайя сказала, что Женя купила эти духи в Англии, в какой-то маленькойпарфюмерной лавке, и добавила, что запах, на её взгляд, слишком взрослый.

Тогда Дима ещё ничего не знал об итальянском профессоре, нофлакон прихватил с собой и отдал старому знакомому, эксперту-криминалисту.

Дальше стали докладывать оперативники. Информации набралосьмного, но вся она касалась только личности убитой. Никаких сведений опреступнике получить пока не удалось. Вероятно, на место преступления он привёздевочку на автомобиле, из Москвы. Не исключено, что девочка была с ним знакома,доверяла ему и в машину села добровольно. Но что это за машина, определить поканевозможно. Были опрошены дежурные на ближайших постах ГИБДД, жители окрестныхпосёлков, водители рейсовых автобусов. Оперативники всем показывали фотографииЖени Качаловой. Кто-то даже узнал её, вспомнил клип. Но в машине, или не вмашине, рядом с каким-нибудь мужчиной, никто не видел её вечером наканунеубийства.

Заместитель министра хмуро молчал, вертел карандаш и наконецпроизнёс, обращаясь к малахитовой пепельнице:

— Кирилл Петрович, вы на этот раз будете работать с намиодин или, может, хотите привлечь кого-нибудь из вашей прежней группы?

— Только не Филиппову, — громко прошептал майор Завидов.

— А что вы имеете против доктора Филипповой? — спросилпрофессор с холодной вежливой улыбкой. — Ольга Юрьевна отличный специалист,возможно, из всей моей группы, которую разогнали с треском, она самаяталантливая.

— Может быть, я не знаю, вам видней. — Завидов покраснел иотвернулся.

Профессор посмотрел на Соловьёва и вдруг весело подмигнулему. А потом, с серьёзным лицом, обратился к заместителю министра.

— Валерий Иванович, вы же знаете, я всегда рад помочь.

«До сих пор обижен, — подумал Соловьёв, — ещё бы, пять летнапряжённой работы псу под хвост. Он — мировое светило, только у нас к егоисследованиям относятся слегка иронично, будто он шаман какой-то. Спасибо, чтоза Олю заступился. Молодец».

В пятьдесят восемь лет Зоя Зацепа выглядела воинственносексуально. Высокая, рыжая, с большой грудью, крутыми бёдрами и рюмочно-тонкойталией, полученной в результате операции по удалению нижних рёбер.

Чем старше становилась Зоя, тем рискованней углублялся вырезеё кофточек. Юбки она всегда предпочитала короткие. Ноги у неё, правда, былихороши от природы. Лицо тоже изначально было красивым, но возраст делал своёчёрное дело. После нескольких подтяжек рот стал широким, как у Буратино, губыона накачала силиконом, и получилась карикатурная, какая-то мультяшная пасть,наполненная крупным сверкающим фарфором. Уголки глаз подтянулись к вискам, этаудлинённость оттенялась черным контурным карандашом, и глаза казалисьогромными. Ни морщинки, ни пятнышка на лице. Идеально гладкая чистая кожа.Только кисти рук усыпаны едва заметной старческой пигментацией.

— Значит, смотри, Коленька. Есть несколько вариантов.Душевая при гостевой комнате будет выдержана в холодных бирюзовых тонах. Длябольшой ванной надо подобрать что-то тёплое, какао с молоком, мягкий беж либовообще глубокий коралловый.

Продавцы в салоне услужливо выкладывали перед ними на столеразноцветную плитку, как детали детской мозаики. Зацепа кивал, улыбался,глубокомысленно сдвигал брови, надувал щеки. Ноздри его трепетали, он вдыхалзапах духов Зои, и голова его слегка кружилась.

Лет десять назад, в Риме, в старинной парфюмерной лавке«Матерозони» для богатой русской синьоры Зацепы придумали индивидуальныйаромат, и с тех пор никаким другими духами она не пользовалась. Маленькиегранёные флаконы стоили баснословно дорого, Зоя перед каждой поездкой в Италиюзаранее звонила в «Матерозони», и к её приезду была готова очередная порция,плюс подарки от фирмы — мыльце, крем для рук с тем же сильным, неповторимымароматом.