«Мама?»

Разминая кисти рук и потирая шею, Настя вышла из комнаты, прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни. Вот сейчас, например, тарелки достают из шкафа.

Маме тут не место, да и чего бы она приехала, не было такой договоренности, мама бы предупредила! Это что-то спросонья померещилось.

Но запах картошки никуда не делся.

Еще пара шагов — и стало ясно, кто тут гремит тарелками. Черные джинсы, байкерская толстовка, отцовские тапочки и шрам, прикрытый полоской седины.

— Как вы вошли? — спросила Морозова у Игоря. — Я запирала дверь, точно помню.

Тот, стоя у раковины и сгребая картофельные очистки в мусорное ведро, пожал плечами.

— Вошел так же, как недавно, Настя. И в прошлый раз, когда тут находилась Лидия Михайловна, дверь тоже была заперта.

Ну, конечно: если можно пренебрегать законами физики, пролетая между этажами, так и дверной замок — не преграда!

— … к тому же, шарился на кухне без разрешения. Рефлекторно порылся в морозилке в поисках пельменей, не обнаружил сей продукт. Будить не стал, но что-то мне подсказывает, что вы сегодня не обедали, а время походит к ужину.

— Магазинные пельмени я покупаю редко. Рассчитывала поесть домашних в Тюмени, у родителей. — Настя снова принюхалась. — А с чем вы жарите картошку? Что за запах?

Нефедов (или кто он там?!) вытер руки кухонным полотенцем и повесил его на крючок у раковины.

— Картошка по-мароккански. Уже допекается в духовке. Нашел у вас баночку с оливками, подсохший лимон и «мельницу» с черным перцем.

«Лимон мой ему не нравится! Лежал себе и лежал в холодильнике, никого не трогал…»

— Садитесь, Настя. Поужинаем, а потом обменяемся данными. Впрочем, мы уже поговорили с Лозинским. Он должен встретиться с кем-то из бывших сотрудников музея, пообщаться насчет Холмогорского клада. Не мог ли нашедший его бригадир монтажников с буровой как-то пересекаться с вашей семьей… Все-таки это семьдесят шестой год, а круг таких вот покорителей севера мог быть достаточно узок, хотя их насчитывались тысячи.

Игорь воспользовался прихватками, чтобы достать сковородку из духовки. Картошка была порезана крупными кусками, выглядела аппетитно, будучи схвачена золотистой, хрустящей с виду корочкой, и пахла просто замечательно.

— Оливки, лимон, перец? — Настя почувствовала, как рот наполняется слюной. — Никогда не слышала про такой рецепт!

— Тогда попробуете. Лимон уже не разглядеть, тут только тертая цедра. Оливки без косточек, так что я просто порубил их, как пришлось. Без изысков.

Морозова не заставила себя упрашивать дважды. Апатия уступила место аппетиту. Да, привычное блюдо имело непривычный вкус! Правда, через минуту Настя опомнилась и со смехом положила вилку на стол:

— Вот ведь! Я даже руки не помыла перед едой, в кои-то веки! Лозинский хоть об штаны вытирал, а я…

— Об штаны? — в тон ей переспросил куратор, с притворным сокрушением качая головой. — Открою тайну — если бы не пришлось готовить сегодня, я бы вовсе забыл про мытье рук. Не в театре, как написано у Зощенко.

И тут Настя решилась. Глядя прямо в карие смеющиеся глаза, она тихо сказала:

— Игорь… Когда я утром не нашла тетради, я… решила, что вы их взяли. Простите меня за подозрения.

Смешливое выражение карих глаз куратора так и не изменилось.

— Прощать тут нечего: это первый вывод, который напрашивался сам. Кто мог подумать на пожилую соседку, которая так о вас заботилась?

Настя с облегчением выдохнула и снова взялась за вилку. Между тем, Игорь произнес несколько предложений, ставших для девушки полным сюрпризом:

— Лидия Михайловна Чудинова, одна тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения, как и ваша бабушка. Вы знали, Настя, что она была медицинской сестрой? Она какое-то время работала вместе с Евгенией Викторовной, в составе врачебно-выездной бригады, а позже перевелась в психиатрическое отделение ЦРБ.

Прим. авт.: ЦРБ — Центральная районная больница. Так некогда называлась Сургутская районная больница, которая в декабре 2005 года была переименована в Сургутскую окружную клиническую больницу, СОКБ.

— Что?! А как вы узнали? — Морозова пронесла вилку мимо рта и уронила кусочек картошки.

Игорь терпеливо пояснил:

— Я знаю, где искать… И некоторыми жульническими способами поиска тоже пользуюсь, злоупотребляя своими способностями куратора. Только это еще не все. В Сургут она приехала с севера Урала. Если я правильно понял, ее отец был русский, а мать, между прочим — манси.

Неудача с тетрадями и вороньи лапки

— Манси?! — растерялась Настя.

Пожалуй, во внешности бабы Лиды не было явных черт, унаследованных от коренных угорских народов. Она не отличалась хрупкостью телосложения, да и рост — выше среднего. Волосы… Об истинном их цвете сложно судить, потому что Лидия Михайловна боролась с сединой с помощью сочных баклажановых оттенков. Видимо, пошла больше в отца, чем в мать.

Прим. авт.: манси — один из малочисленных коренных народов ХМАО-Югры, проживающий также на севере Свердловской области и Пермского края. Устаревшее название — вогулы. Манси — ближайшие языковые родственники хантов.

— Это вы так думаете, Настя. Лозинский позвонил мне сразу, как вышел от вас. Сказал, что у соседки ничего подозрительного в квартире нет с точки зрения аномалий, а вот фотопортрет на стене очень даже наводит на размышления. — Игорь разложил остатки картошки по тарелкам, невзирая на слабый протест Насти: она уже утолила голод и начал думать о фигуре, а также о том, что пропустила занятие в финтес-центре. — В наблюдательности ему не откажешь.

Да, Настя вспомнила: большая фотография Лидии Михайловны с букетом роз и здоровенной открыткой в руках, на которой красовалась цифра «семьдесят», висела на стене в прихожей около старомодного стационарного телефонного аппарата. На этой фотографии баба Лида вкривь и вкось записывала номера телефонов, шариковая ручка была прикреплена тут же, на шнурке.

— Широкий разрез рта, прямые тонкие губы, заостренный подбородок, монгольский тип скул и складок век тоже, глаза темные, почти черные. — Добавил куратор. — Это то, что перечислил Лозинский в качестве внешних примет. Я мог разве что по разрезу глаз заподозрить нечто восточное, а он сообразил сразу, фоторобот бы мог составить своим описанием на «раз-два»… А мои поиски уже были делом техники.

Настя покачала головой:

— Я ведь мало знаю о том, кто такие ханты и манси, но кажется, это родственные народы. Хантов раньше называли остяками, а манси — вогулами, если я ничего не путаю.

— Увы, я тоже не специалист. Честно говоря, — поскреб в затылке куратор с видом нерадивого школьника, — я-то совсем далек от этого, а разбираться приходится по горячим следам. Может быть, перо в конверте и выколотые глаза на фото — результат какого-то ритуала, а Лидия Михайловна явно была в курсе, раз уж так разволновалась. По каким-то причинам она была уверена, что некие события из прошлого уже не дадут о себе знать, но ваш испуг от встречи с отражением в зеркале внес свои коррективы.