Видимо, он что-то почувствовал.

Легкое злорадство внутри, в духе «я — до — тебя — еще — доберусь». Слабость, тошнота. Открытие голубых искр — гораздо хуже и страшнее, чем менкв на трассе.

— Я видел последствия наведенной порчи. — Лозинский в задумчивости потер лоб. — Там обратный ток частиц — они обычно разноцветные и покидают тело человека, обесцвечиваясь и рассыпаясь в прах. Там даже из фотографий бьют целые струи и фонтаны, из личных вещей… Образуются прорехи. Мерзко выглядит, как будто из человека вытягивают жизнь, отрезая по кусочкам. Здесь другое. Распечатали вы посылочку, Анастасия. Обычно гаденькие посылочки делают люди, желающие сбросить свою беду на кого-то другого. Никогда не подбирайте на улице монеты, часы, украшения, одиноко лежащие на тротуаре без хозяина. Никогда не принимайте подарков от тех, кто вам неприятен, а подарили — избавьтесь, не раскрывая упаковки. На них могли сбросить. Только эта посылочка особая! Прятали в ней не для того, чтобы сбросить, а чтобы скрыть и забыть. Прятали, потому что боялись, делали, что могли, очень неумело и, возможно, задолго до вашего рождения. Но факт остается фактом — спрятали плохо, потому что основа событий сегодняшних была заложена в декабре две тысячи первого года. Кровь из носу — надо узнать, что случилось в ту ночь.

— И как же… как вы с этим живете, если все видите?

Лозинский по-мальчишески подмигнул:

— Нормально и потрясающе интересно. Портал пытался убедить меня в том, что я прямой потомок Якова Брюса.

Прим. авт.: Яков Брюс — сподвижник Петра Первого, сын шотландского дворянина, перешедшего на русскую службу. Помимо государственных и военных заслуг известен своей научной деятельностью, весьма многоплановой и оставившей большое количество «белых пятен», приписывающих Брюсу славу чернокнижника, колдуна, пророка, авторство некой «Черной книги» и создание Проклятых часов на улице Спартаковской.

Вот тут Настя виновато пожала плечами.

— Упс. Может, мне должно быть стыдно, но я не знаю, кто это! — сказала она.

— Э-э-э… А какая оценка была у нас по истории?! — сдвинул брови профессор, знаком показывая убрать фотографию и перо в конверт.

— Средняя четверочка. Я фанатела по химии, биологии, математике…

— Ну, тогда вы бы нашли общий язык с Брюсом. В современной фантастике по его имени уже потопталась куча авторов, кто в духе телепрограмм о загадках истории, кто на уровне деревенских сплетниц, а кто-то — в истинной попытке разобраться. У меня, кстати, по биологии была жирная тройка, поставленная из жалости. Особенно я ненавидел ботанику… Нулевой портал показал мне всю цепочку поколений, в которой я оказался последним звеном — это было точно, ясно и без намеков. Я не увидел одного — в чем конкретно выражался мой наследственный долг, и кто в этой цепочке послужил причиной. Сам далекий пращур, якобы водящийся с нечистой силой? А водился ли он, или, может, боролся по мере сил? Что я должен делать? Дать объяснения его поступкам, найти утраченные документы или заставить перестроить Санкт-Петербург, который Брюс терпеть не мог, потому что город выстроен не по кольцевым структурам, как Москва? Или, может, сюда кого-то сослали по произволу предка в свое время, а этот «кто-то» тут помер, будучи крайне необходим для истории вообще?!

Лозинский сделал коротенькую паузу, и Настя вдруг поняла, что при первом упоминании об «ожидании неведомого» профессор-ковбой бравировал, скрывая истинные свои чувства. В свое время он был озадачен и потрясен не меньше, чем сама Морозова не так давно. Но в силу определенного склада ума и природной тяги к авантюрам он нашел выход…

… или, точнее, выход нашел его САМ.

— Филиал ОМВО в Москве, Анастасия, из которого мне позвонили, находится где-то на перекрестке измерений под бывшей Немецкой слободой, неподалеку от метро Бауманская. Я вошел в него там…

Еще не слыша окончания фразы, Настя знала, как она прозвучит.

— … и почему-то вышел здесь. — Голос профессора снова обзавелся саркастическими и легкомысленными интонациями. — Пропал билет на самолет, а несобранный чемодан остался дома. В общем, что жаловаться, я же все равно сюда собирался! Шок был не столько у меня, сколько у милой женщины, пьющей чай в фойе около нулевого портала. Оказалось, это глава местного отделения.

«Елена?»

— Да, — ответил Лозинский на невысказанные мысли девушки. — Она только что начала свою работу… Фишка в том, что милая девушка-куратор, некогда проклявшая своего бывшего приятеля, так и не смогла помочь мне разобраться с долгом. Куда-то она потом пропала — видимо, расплатилась другими делами и, как сказал бы Нефедов, «на свободу — с чистой совестью»! Мы с ней ничего не накопали, зато я познакомился с замечательными людьми, включая отца Даниила. И — вуаля! — я не пропал без вести. Не признал я свой долг, не разобрался, а портал-то признал меня за «своего». Я заходил в него шесть раз, то с вопросом: «На фига мне это надо?!», то с утверждением: «Я отвечаю только за себя…» Наверное, мне удалось убедить какие-то внешние силы в последнем пункте. Или комплаентность привела меня сюда, чтобы помогать другим стать собой. Звучит неубедительно, но мне идея нравится. Периодически факс приходит на меня, как на куратора, — и тогда мне звонят отсюда, а в московском ОМВО как будто забыли. Я ведь даже не могу найти то место в районе Бауманской!

— Получается, что вы…

— Да! Живу и работаю под своим именем и фамилией, вот только перевелся в ваши края после конференции, потому что мне тут нравится. Меня сюда тянет как магнитом. Да убедитесь сами — мой-то номер отображается в истории звонков в вашем смартфоне! Правда, только до тех пор, пока вы не забудете всю эту историю… Родители мои остались в Москве, но я не люблю туда приезжать, как и в другие большие города: аура непогашенных долгов, гигантских кладбищ (хуже всего в этом плане Пермь, там самое крупное кладбище в Европе), нечистых мыслей. Гиблые места, теневую составляющую которых я так и не научился до конца распознавать, — хотя бы начало Кутузовского проспекта. Кстати, на особых картах Брюса это местечко было отмечено как крайне нежелательное для проживания…

— А ваши дела в качестве куратора?

— Их гораздо меньше, чем подкидывают штату ОМВО другие порталы. Тут на первом месте «Мапа» и «Попа». — Антон попытался пригладить свои непослушные каштановые кудри, что, впрочем, ему не удалось. — Не зря нулевой прозвали «Темой», дела по нему тоже бывают темные, включая нежелание должников иметь дело с коллекторским агентством. Многие предпочитают забыть.

Настя мысленно согласилась. Вряд ли подавляющее большинство должников — такие вот увлекающиеся товарищи, застрявшие в детстве, как профессор-ковбой. Ему, похоже, весь мир — как новая игрушка! Если объявят, что на Землю летит гигантский астероид, а жить осталось всего ничего, Лозинский вполне может устроиться с фотоаппаратурой где-нибудь на крыше дома, чтобы документировать событие! Нужно учесть внутреннее сопротивление тех, кто слышит про тонкие миры и пытается поверить в то, что они существуют на самом деле… Лозинский только что рассказывал о последствиях порчи — значит, сталкивался с теми, кто ее наводил?