– Денис, категорически тебя приветствую, – раздалось на том конце, и Дмитриевский, сделав голос как можно более унылым, ответил:

– И вам, Георгий Александрович, не хворать. Есть для меня что-нибудь? Положительное желательно…

Возникла пауза. Георгий шумно дышал. Потом сообщил:

– Пока динамики нет.

– Ни у вас, ни у властей?

– Там и не будет. От нас все пойдет.

– Ну да.

– Ты грустный какой-то… Не мандражируй. Все решим.

– Не сомневаюсь, Георгий Александрович. Да я и не из-за этого. Сотрудник тут еще пропал. Айтишник Витя.

Опять пауза.

– У меня тоже тут что-то похожее. Как сейчас говорят: ты держись там.

– И вы, Георгий Александрович… И вы…

На том и порешили. Дмитриевский еще немного постоял в центре кабинета, соображая, что же он хотел делать до звонка безопасника. Вспомнив, набрал номер Леонида.

* * *

А Витя Смолин в это самое время закончил завтракать и направился в комнату для выбора одежды. Гардероб его на прохладный осенний четверг, как, в общем-то, и в остальные дни недели, состоял из джинсовых штанов и черного пуловера. Надев их, Витя переместился в прихожую и присел на корточки, обуваясь. И именно в этот миг его застал звонок в дверь. Смолин, разогнувшись, без лишних вопросов открыл ее. С той стороны двери топтался невысокий и крепкий коротко стриженный парень в потрепанной кожаной куртке и видавших виды штанах цвета хаки. Хмурые, не очень-то благожелательные глаза мельком осмотрели Витю и направились блуждать дальше по маленькому коридору, в надежде, видимо, самостоятельно найти объяснение, откуда здесь взялся незнакомец. Не получилось. Парень сипло поинтересовался:

– А где тетя Зина?

– Уехала, – ответил Смолин, – к маме.

– А ты кто?

– Виктор. Новый учитель информатики. Лоркин заболел серьезно. Замещаю.

– Здесь?

– Не… Здесь я живу. А вы к Аниной маме?

– Типа того, – ответил парень. – Зайду?

Он прошел мимо Вити, задев его широким плечом, и направился в туалет. Зажег свет и закрылся изнутри, оставив Смолина наедине с недоумением. Выбрался минут через пять, завернул в ванную вымыть руки. Оттуда просипел:

– Витя, значит… Ну, давай знакомиться, Витя Смолин. Я, значит, Валя. Аньки Бронниковой парень. Можно сказать – жених. Пришел к своей, считай, теще, а тут Витя Смолин какой-то, значит, торчит.

– Ты условно-досрочно, что ли, вышел? – вырвалось у Вити, а Валя ухмыльнулся его прозорливости:

– Знаешь, значит… И статью, наверное, знаешь?

Смолин промолчал, а парень продолжил как ни в чем не бывало:

– Пойдем чайку попьем. В ногах-то правды нет.

Валя прошел на кухню.

– Мне вообще-то в школу надо, – пояснил Витя. – У меня урок.

– Ничего. Успеешь.

Гость развалился за столом, по-видимому, в ожидании чая или чего посущественней. Витя уселся напротив него, всем своим видом показывая, что не собирается никого и ничем угощать.

– Ну, рассказывай.

– И что вам рассказать? – спросил Витя, нервно поглядывая на часы.

– Что ты делаешь в квартире у матери моей невесты?

– Валентин… – Витя хмыкнул. – Вы меня извините, конечно, но, насколько мне известно, если Анна и была вашей, так сказать, невестой, то много лет назад. И я не уверен, помнит ли это кто-нибудь, кроме вас.

– Ну, можно проверить, – прохрипел гость, – опытным, так сказать, путем. А ты что, на мою девочку виды имеешь?

Ответ у Смолина вырвался автоматически, как иногда бывало в веселых препирательствах с Васей, хотя в этот раз напротив сидел вовсе не безобидный Вася:

– Какая же она твоя? У нее на звонке Саймон и Гарфанкел, «Миссис Робинсон». Слышал такое? А у тебя что? «Нинка, как картинка»?

На кухне появился черный кот. Он истошно заорал, окинул взглядом пару за столом и приступил к трапезе.

– Или «Гоп-стоп»? – продолжил Смолин свои расспросы. – Чего молчишь? Хочешь, уточню у твоего инспектора по УДО? Или у тебя телефона нет? Твоя девочка? Да ладно – твоя… Да она и не девочка вовсе…

Последняя реплика относилась в большей степени к возрасту и социальному статусу Анны, но Валентин, видимо, понял это иначе; не сказав ни слова, он кинулся на Смолина, пытаясь ухватить его за горло. Витя, который не ожидал такого поворота событий, бросился наутек из кухни. Противник его, не пробежав и метра, зацепился правой ногой за упитанное тело черного зверя, споткнулся и упал, задев виском край кухонной раковины. Грянулся затылком о кафель напольной плитки и остался лежать без сознания. Кот отпрыгнул в сторону, испугавшись грохота, но оперативно вернулся к миске и затрещал сухим кормом. Вслед за ним на кухню вернулся и Витя.

– Твою мать, – сказал он, разглядывая тело на полу. – Вот вам, ребятки, результат крайне неверного алгоритма.

Он подошел к Вале, пощупал его пульс и побежал в спальню к стационарному телефону – вызывать скорую.

* * *

Борис Аркадьевич открыл глаза где-то около одиннадцати и еще минут двадцать лежал в постели, наслаждаясь тишиной замечательного утра и отличным самочувствием. Вчера они все-таки попарились в баньке и поужинали рыбкой и квасом, а двенадцать часов сна вернули Скрипника к жизни.

Он выпил кофе и, не обнаружив в доме Матвея, пошел в больницу. В палате Лены встретил медсестру. Поздоровавшись, спросил о состоянии Лены. Медсестра, вздохнув, ответила, не глядя в его сторону:

– Без изменений. Хуже не стало. Ориентируйтесь на это. Но лучше вам у врача уточнить.

– А когда она будет? Как всегда, в три?

– Нет, она здесь где-то, внизу бегает. – Медсестра показала на Лену: – Вы посидите, поговорите с ней. Она все слышит. Это важно. Стимулируйте возвращение.

– Ага, – проворчал Скрипник, – обычно ее от моих разговоров, наоборот, в сон клонит…

– Все равно. Так надо.

Сестра поставила Лене какой-то укол и, закончив процедуры, вышла, а Борис Аркадьевич, оставшись наедине со своей художницей, присел рядом с кроватью на стульчик и глубоко задумался, что же рассказать подруге, которая, находясь без сознания, все слышала и требовала внимания.

Скрипник взял Лену за руку и всмотрелся в бледное, как будто светящееся изнутри красивое лицо.

– Вот бы что сейчас нарисовать, – прошептал он, – слышишь? Красота неописуемая. Жаль, тебе не видно.

Чуть-чуть задумавшись, продолжил через минутку:

– Что рассказать… Я и не знаю. Новостей особых нет. Что в Питере происходит – не знаю, телефон сел, а я так и не удосужился его зарядить. Телек тоже не смотрел. Я тут у одного местного дядьки поселился, у него жена тоже здесь лежит, чуть ниже, в кардиологии. Матвей зовут. Аскольдович. У него такой участок интересный: с одной стороны дорога, с двух других лесок, и только справа сосед. Сосед этот погорел год назад, в доме теперь не жить. Так он в сарай переселился, рядышком, печку сварганил и там обитает. А топит – погоревшим домом. Разбирает потихоньку. А у Матвея сарайка рядышком с погоревшим домом, а забора между ними нет. И вот по утрам дядя Мотя в сарай шлепает за дровами и в дом тащит, а сосед – наоборот, тащит остатки дома в сарай. И встречаются где-то посередине дороги и начинают: