Начиная работать над коллекцией в первые дни своего отдыха, по прихоти, капризу или любопытству я воздерживаюсь от зарисовок, так как опасаюсь сделать незрелые эскизы несовершенной формы. Затем постепенно они переполняют меня, и в смутном раздражении, но уже радуясь, что что-то нашел, я с нетерпением начинаю переводить их на бумагу.

И это занимает несколько недель. Потом я уезжаю за город.

Это перемещение, предопределенное и целенаправленное, сродни перемещениям угря в Саргассово море на нерест или пингвинов на свой остров. Отправляясь в дорогу, я заранее знаю, что между первым и пятнадцатым числом месяца я начну рисовать множество малюсеньких фигурок на маленьких листочках в блокнотах, настоящие иероглифы, которые могу разобрать лишь я.

Я рисую эти каракули повсюду – в постели, в ванне, за едой, в машине, на прогулке, при солнце, под фонарем, днем, ночью. Кровать и ванна, где ты, если так можно выразиться, не чувствуешь своего тела, особенно подходят для вдохновения. Твоя мысль ничем не связана. Случаются и удивительные моменты: камни, деревья, машинальный жест, луч света, – все это несет маленькие невнятные послания, которые нужно немедленно уловить. Леонардо да Винчи отправлялся на прогулки в окрестностях Флоренции, рассматривал рисунки на песке или облака и переносил их на свои полотна. Будем скромнее, я вижу платья повсюду, где их и не может быть.

Вдруг какой-нибудь эскиз, как молния, вызывает озарение.

Я загораюсь, делаю много вариантов на эту тему. А затем, на следующий день, новый силуэт – часто я обдумываю его всю ночь – в свою очередь подает мне следующий сигнал. Именно так: модель вас окликает, как друг, встреченный где-нибудь на отдыхе. Я говорю себе: «Сомнений нет, это оно!» Точно так же бывает и с моделью. Приближаясь к ней, чувствуешь ее соучастие. Ты ее всегда узнаешь. И вот! Обычно платья, сделанные по таким зарисовкам, имеют успех. Мало-помалу количество рисунков увеличивается, требуя новых форматов, способных вместить всю силу вдохновения. А затем это рисовальное безумие наконец успокаивается. Тогда я действую как кондитер: оставляю приготовленное тесто подходить. Теперь, когда силуэт уточнен и создается, как мне кажется, новый женский канон, из которого может появиться мода, я останавливаюсь. В течение нескольких дней я не делаю больше ничего из того, что относится к моей профессии.

После своеобразного антракта мой взгляд становится более острым, и я пересматриваю все мои зарисовки, изучаю их, с самых первых, едва намеченных, до более уверенных.

Отбор производится почти автоматически.

Я с первого взгляда понимаю, что имеет будущее, а пустые варианты, казавшиеся ранее значительными, отбрасываются. Подчиняясь жажде воплощения, за два или три дня я делаю несколько сотен рисунков. Одна идея рождает другую, один-единственный рисунок вызывает целую серию вариаций на новую тему. Эти эскизы составят основу будущей коллекции. Теперь надо срочно передать их в ателье, чтобы рисунки превратились в платья.

Силуэт «Y» стиля new look, 1955

До того момента рассматривались лишь идеи платьев, теперь же начинается их воплощение. Вступают в действие тысячи рук, они отделывают, кроят, сметывают и собирают платье.

От моего «штаба» в студии до молодых учениц – весь улей на авеню Монтень оживает. Для этого достаточно, чтобы я передал мои свеженькие эскизы мадам Маргарите.

Усевшись в студии перед большим светлым столом у окна в окружении мадам Маргариты, мадам Раймонды и мадам Брикар, я иногда вдруг начинаю испытывать сомнения. Видение из студии отличается от того, какое было у меня, когда я рисовал мои модели. Но в студии тотчас же создается рабочая атмосфера и, следовательно, требовательная. Какими окажутся в этом новом свете силуэты, уже ставшие мне близкими?

Одни рисунки едва намечены, другие – точно прорисованы. Они рождались из удачного штриха, из моего настроения, даже из моего физического самочувствия, в котором я тогда находился. Важнее всего – выразительность эскизов. Большая ошибка школ дизайна – учить делать только выкройки и абстрактные схемы. Чтобы вдохновить меня и моих портних, эскиз должен показать образ, походку, движение; должен представить модель в действии, должен содержать в себе жизнь. Мои рисунки, которые по старинке кутюрье называют «гравюрками», нацарапаны как попало и не дают деталей для шитья, в них есть только что-то новое. В то время как их передают из рук в руки, я даю комментарии и дополняю их некоторыми чисто техническими замечаниями относительно кроя и направления ткани. Это первый этап метаморфозы эскиза. Я внимательно слежу за реакцией, которую они вызывают у моих верных советников. Иногда большое количество рисунков необходимо, чтобы наметить тенденцию. Внезапно мы останавливаемся, услышав невольный возглас:

– О! Мне это нравится!

Рисунок пускают по кругу, рассматривают детали, затем возвращаются к предыдущему. Благодаря последнему рисунку, который оказался более убедительным, другие тоже приобретают новое значение и, в свою очередь, получают одобрение.

В большинстве случаев из подобного повторного изучения можно извлечь урок: утверждается самый простой, самый очевидный силуэт – тот, в котором новый принцип выражен четко. Он самый живой. Остается только воплотить эти рисунки в жизнь. Слово «выразить» возникнет много раз в ходе работы.

– Я правильно вас выразила? – будет часто спрашивать моя дорогая Маргарита, а я отвечу:

– У вашего платья не то выражение, которое мне хотелось бы! Действительно, точно выразить – главная забота в ходе воплощения.

Некоторые оказывают мне честь, находя в каждой из представленных коллекций общий смысл. Я думаю, что они правы. Кутюрье хочет не только хорошо сшить или скроить, а испытывает желание выразить. Вполне возможно, что мода – особый способ выражения, который при всей своей недолговечности сродни архитектуре или живописи. Но даже если выразительность – первоначальная и основная цель кутюрье, то коллекция может иметь успех, если только она хорошо скроена и сшита. Точно так же самый красивый дом ценится лишь в том случае, если он хорошо построен.

Мадам Маргарита распределяет эскизы по портнихам, в зависимости от их личных предпочтений. При их выборе им предоставляется некоторая свобода. Хорошо выражают то, что хорошо чувствуют.

Распределяя рисунки, мадам Маргарита сопровождает их многочисленными комментариями, уточняет и развивает то, что я ей указал. Собрав весь свой мирок, она читает лекции. Иногда мне случается войти в студию в этот момент, и меня трогает, когда я вижу на всех лицах интерес и воодушевление. Каждый хочет понять поставленные перед ним задачи и старается ничего не упустить. Лучшие из портних чувствуют себя как дебютантки, но только Богу известно, каким талантом наделены их руки!

Подобно живительной влаге, творческая мысль циркулирует теперь по всему Дому. Она достигает учениц и подручных швей, и вот уже пальцы, исколотые иголкой, перебирают ткань для пробной модели, неуверенно делают первые швы. Эти пальцы создают моду завтрашнего дня! В течение целой недели в Доме происходит круговорот вопросов. Каждый предлагает свое решение и сравнивает его с тем, что делают в соседнем ателье.