всего-то и делов. Но возможно, что этому человеку было крайне необходимо, чтобы ты отведала именно его варенья. Я бы на твоем месте отдала эту банку завтра Милорадову, чтобы в полиции провели экспертизу ее содержимого.

– Считаешь, меня хотят убить?

– Упавшая полка, которая лишь по счастливой случайности тебя не убила, и подпиленная ступенька на лестнице говорят об этом достаточно ясно. Этот человек тебя неплохо знает. Он понял, что ты не потерпишь непорядка у себя в саду, увидишь сломанную ветку груши, захочешь ее спилить, чтобы глаза не мозолила. И ты поступила именно так, как он и рассчитывал. Тебе повезло, что лестницу ты поставила не тем концом.

– Чушь какая-то!

– И полка упала не сама по себе. Кто-то знал, что ты завтракаешь всегда на одном и том же месте, и он приготовил тебе там ловушку. Лишь по счастливой случайности ты отделалась легкой травмой, а в случае с лестницей всего лишь испугом.

– Кому могло прийти в голову убить меня?

Саша развела руками. В голову лезло только одно объяснение. Покушения на жизнь Василисы могут быть так или иначе связаны с пропавшей частью коллекции оружия господина Бородинского.

Пришла пора поговорить с Василисой о том, что она могла знать об этом деле.

И первым делом Саша задала вопрос, который изводил ее сильней всего:

– Почему ты покрывала Павла Петровича?

– Не покрывала я его!

– Но ты ни разу не упомянула о том, что он тоже был у тебя в гостях в вечер убийства Спицына.

– Не упомянула, верно, – согласилась Василиса. – А почему, даже и не знаю. Просто мне и в голову не пришло о нем говорить. Ну, он же ко мне по делу пришел, я сама его пригласила. И к тому же он никуда не отлучался, из дома не выходил, а потом я его лично до калитки проводила.

– А что у него с рукой было? Он от тебя со здоровой правой рукой уходил?

Василиса усмехнулась:

– От тебя прямо ничего не скроешь. Верно, было дело. Кипятком из чайника я на него плеснула. Случайно, конечно.

– Но все-таки я у тебя прямо спрашивала про мужчину с усами, в очках и красной кепке.

– И что?

– Ты сказала, что такого не знаешь.

– Я и не знаю.

– Но это приметы Павла Петровича! Усы! Очки! Кепка!

Василиса с недоумением покачала головой:

– Тут ты, Саша, что-то путаешь. Не было у Павла Петровича усов. Очки, быть может, но ко мне он без очков пришел. И голова у него не была покрыта. Может, кепка и была, но он ее заранее снял. Впрочем, когда я спросила, отчего он давно не появлялся у нас в поселке, он мне что-то говорил о том, что ему приходится шифроваться.

– От кого?

– Между нами, девочками, Павел Петрович у нас еще тот ходок до женского пола. Кого-то он там с кем-то не поделил или его дамы между собой не поделили. В общем, я не вдавалась, мне эти чужие шекспировские страсти не нужны. Но, видимо, кипело там нешуточно, потому что Павлу Петровичу до сих пор приходится соблюдать осторожность и маскироваться, передвигаясь днем по нашему поселку. Боится, что его могут узнать и поколотить, вот и гримируется.

Это было похоже на правду и запросто могло ею оказаться, к тому же совпадало с показаниями других свидетелей, которые тоже видели Павла Петровича безусым. И Саша решила, что вполне может оставить этот вопрос на совести самой Василисы. И будет лучше им двоим сейчас сосредоточиться на личности Бородинского и на украденном у того старинном оружии.

Потому что кто его знает, этого жулика Бородинского, что еще он там накрутил да напридумывал? Это такой аферист, что ни одному его слову полностью доверять нельзя. Возможно, украденные у него Рыжиковым и Спицыным экспонаты были как раз подлинными и очень-очень дорогими. И их исчезновение возмутило некое третье лицо, которое и принялось расправляться со всеми, кто был причастен или мог быть причастен к этой краже.

– Но я-то тут ни при чем! Я эти ножи-сабли и в глаза не видела.

– Твой кавалер домой ничего не приносил?

– Нет!

– А если он это сделал без тебя? – предположила Саша. – Бывало такое, что вы на какое-то время расставались?

– Случалось, конечно. Мы же не дети, чтобы все время за ручку друг с дружкой ходить.

– Если подумать, то где в твоем доме Спицын мог бы устроить тайник?

Василиса задумалась, потом произнесла:

– Дом-то большой. Укромных уголков в нем много.

– Может, осмотрим их все?

– На предмет спрятанной у меня в доме украденной коллекции? – оживилась Василиса. – А что? Давай! Спицын еще тот жук был, как я теперь понимаю. Мог и соврать, что коллекцию в водоеме утопил. А в запой мог уйти по любой другой причине или даже вовсе без нее. Он же мужик, а много ли мужику надо, чтобы контроль над собой потерять!

Мнение Василисы о мужской половине человечества было не слишком оптимистичным. Но стоило вспомнить те кадры, которые ее окружали, как мнение это становилось оправданным. Один Антон с его уголовным прошлым чего стоил. И Спицын с его темными делишками. Да и внешне респектабельный Павел Петрович оказался еще тем пронырой.

Обыск было решено начать со второго этажа, которым Василиса совсем не пользовалась уже много лет и даже слабо себе представляла, что там может храниться.

– Если Спицын там что-то спрятал, то я этого запросто могу и не обнаружить.

Комнаты второго этажа были тесно заставлены старой мебелью, которую сюда свозили не один десяток лет.

– Дом строил мой папа. В советское время он работал на стройбазе, и у него был доступ к стройматериалам. В те годы все стройматериалы были в страшном дефиците, но стоили дешево. И папа стремился построить дом побольше и попросторней, благо было из чего строить. Доски, брус, те же гвозди и шифер у него имелись в избытке. И не думай, что он стройматериалы крал, все по чеку покупалось. Ведь стоило все копейки, только достать могли далеко не все.

– Дом просторный. Тут можно не одну коллекцию, а весь Эрмитаж распихать. Ну, не Эрмитаж, но Русский музей совершенно точно.

– Папа строил с размахом, да еще потом с улицы к дому пристраивались разные подсобные помещения. Семья у нас была большая, поэтому строили с учетом, чтобы каждому члену семьи досталась бы своя комнатка. Сейчас этот дом для меня слишком велик, ведь из всей семьи я одна осталась.

– Что же? Ни братьев, ни сестер у тебя нет?