Господа Генрих Райнеке и Вилли Шнап-скопф выглядели полнойпротивоположностью друг другу. Тощий Райнеке напоминал Гиммлера, а толстякШнапскопф – помесь Геббельса и Геринга, какими их рисовали на карикатураххудожники Кукрыниксы. Разве что оба были гораздо моложе руководителей Третьегорейха.

Для них была снята скромная шестикомнатная квартира внедавно отреставрированном престижном доме на набережной в центре Москвы.Райнеке, считавший себя знатоком истории, был восхищен видом из окна гостинойна памятник Петру Первому. Гигантский истукан – царь-шкипер – взгромоздился нанесоразмерно маленький кораблик российской государственности. "Интересно,отдавал ли себе скульптор отчет в том, насколько верно он отразил соотношениесил в тогдашнем, да и не только тогдашнем, российском обществе?" – подумалРайнеке с усмешкой…

Дав гостям отдохнуть с дороги, тем же вечером их пригласилина переговоры в офис Фонда "Реставрация". На встрече, кроме немцев,присутствовали Шмидт, Асланбек Мокоев, Муса Джохаров и Тариэл. Вор былпредставлен немцам как представитель фирмы-подрядчика. Его участие очень непонравилось чеченцам, но протестовать они не решились. Чеченская диаспора вМоскве переживала далеко не лучшие времена.

Немцы приемлемо говорили по-русски. Читали, видимо, несколькохуже, так как очень долго изучали представленные российской стороной документы.Все бумаги по проекту были составлены еще Пчелой, осталось только датыобновить… Выглядели документы безукоризненно. Наконец немцы закончили изучениематериалов.

– Хотелось бы посмотреть на месте объем работ и то, что ужесделано, – проговорил Райнеке. – Мы должны отчитаться перед своими акционерамиза каждый пфенниг.

Шнапскопф поддержал коллегу. Он добавил также, что немецкаясторона готова увеличить размер капиталовложений, но в таком случае следуетпересмотреть доли доходов и размеры пакетов акций.

Шмидт согласился от имени российской стороны, но тутвмешался Муса Джохаров. То, что выступил он, а не старший по возрасту АсланбекМокоев, означало, что Муса озвучивает их общие мысли.

– Мы предлагаем рассмотреть, как один из вариантов, продажуроссийской стороной части своих акций немецкой стороне, – сказал он.

Немцы переглянулись и обменялись несколькими фразами насвоем языке. Говорили они тихо, но Шмидту показалось, что такой вариант онипредвидели. Наконец Шнапскопф сказал:

– Мы согласны купить ваши акции, но только весь пакет. Всесто процентов. Иначе, – он виновато улыбнулся и развел руками, – никто негарантирует, что у нашего нефтяного завода не окажется два контрольных пакетаакций. Такова специфика российского бизнеса.

– Но мы не собираемся продавать свою часть, – заявил Шмидт.

Тариэл, которого, впрочем, никто и не спрашивал, поддержалего.

– Э, слушай, зачем продавать? Ничего продавать не будем, э!

Шнапскопф расплылся в вежливой улыбке и развел руками.

– Господа, договаривайтесь между собой. Или мы покупаем весьпакет, или оставляем все как есть. Если вы захотите, мы рассмотрим вашепредложение и вернем вам часть акций. Но, повторяю, только после покупки нашейфирмой всего пакета.

– Это неприемлемо, – подвел итог Шмидт. – Я предлагаюработать по согласованному раньше плану.

Чеченцы вынуждены были скрыть свое недовольство, но Шмидтубыло ясно, что на этом они не остановятся. И если им понадобился весьроссийский пакет акций, они его получат…

После совещания при очередной встрече Введенский подтвердилего опасения.

– За Асланбеком и Мусой стоит Зорин. Это очень опасно. Онкрышует бандитов. Будь вдвойне осторожен…

Тариэл отправился к Алмазу в его убогую квартирку и там далволю чувствам.

– Слушай, я солидный бизнесмен. Хватит с меня этихнаездов-налетов. Купил-продал и смылся! Культурно жить надо, э!

Алмаз только головой качал. Ему эта коммерция давно сталапоперек горла. Понятия, правильные законы воровской жизни – все катилось впропасть. Глядя на это, жить старому вору не хотелось. Но и умирать он пока несобирался…

Кабан потерял покой и сон. Даже похудел, гоняясь за ЮрикомНевзглядовым. Кроме того, он поднял все свои былые связи. Бабок пообещал –немерено. Теперь все его люди искали Белова. Тот был слишком заметной фигурой,чтобы остаться незамеченным. Но его никто не видел. Неужели Беловадействительно нет в живых?

Последней его надеждой был журналист. Встреча Кабана скаскадером Славой кончилась ничем. Тот, хоть и пьяный, на посулы не поддался, ав ответ на угрозы пообещал отметелить Кабана, как боксерскую грушу. В старыедобрые времена каскадера вывезли бы в укромное место и через пятнадцать минутуслышали бы от него все, что тот знал и даже то, о чем не ведал. Но сейчасКабан не имел такой возможности, нужно было сидеть тихо, и лишние приключенияему были не нужны

Правда, он все-таки получил кое-какую полезную информацию.За двадцать долларов бармен сообщил ему, что репортер, который разговаривал соСлавой, вышел из бара в тот момент, когда Кабан туда входил. Кабан сумелприпомнить внешность парня, с которым едва не столкнулся при входе втошниловку. Бармен назвал также фамилию и место работы журналиста. После этогодобыть номер его телефона не представляло труда…

Телефонный звонок разбудил Юрика в самый неподходящиймомент. Он тяжело мучал-ся с похмелья. Кассету Андрею Литвиненко он еще неотдал, но уже успел подсчитать будущую прибыль и занять под нее у соседа сотнюбаксов. На нее и расслабился. На всю. Теперь требовалось где-то изыскать денегхотя бы на пиво. И тут зазвонил телефон.

– Чего надо? – страдальческим тоном произнес Невзглядов.

– Спускайся, разговор есть, – ответил незнакомец. – Непожалеешь.

– Не могу. Болею, – отрезал журналист и собрался положитьтрубку, но незнакомец быстро произнес: – Я от Зорина. Спускайся быстрее, я ждувнизу. Если болеешь, поправлю.

Услышав это, Невзглядов не заставил себя ждать. Через минутуон уже выходил из подъезда. Звонившего он определил сразу. Тот, собственно, ине прятался. Стоял рядом с маши-пой и пялился на окна квартиры журналиста. Юрийподошел к нему.

– Ты звонил?

– Я…