* * *

Вера сидела в машине Бориса, рассеянно провожая взглядом проносившиеся мимо машины и запоздавших пешеходов. Водитель оказался на редкость разговорчивым и болтал всю дорогу, не переставая. После десяти минут – в основном односторонней беседы – в которой Вере все же приходилось участвовать, выяснилось, что он был в курсе всех дел своего шефа. Чем Вера и не преминула воспользоваться. Она как бы невзначай поинтересовалась, с кем это сегодня Борис приехал на вечеринку, и водитель с радостью тут же разболтал все, что знает о Степане.

Вера слушала, и перед ее глазами вставала картина, которую – будь у нее желание – можно было легко озаглавить вот, например, так: «Статус, как он есть», или: «Вы хотели найти крутого – а вот он перед Вами!». Оказалось, что Степан говорил правду, и он, действительно, очень известный человек в определенных кругах – не такой, правда, как его папаша, но зато гораздо моложе, перспективнее и, что там говорить, завидный жених без вопросов.

Выслушав водителя, Вера отчего-то загрустила. Это вечер был для нее совершенно особенным: все произошедшее до сих пор казалось сказкой для новой золушки – скромной секретарши и обманутой жены. Уже сейчас она чувствовала, что ее прошлая жизнь ушла в небытие, а впереди ее ждет только феерия новых ярких красок и световых эффектов – точно, как на сегодняшнем шоу, ее шоу.

Но как же поступить с предложением Степана? Он ей нравится, он богат, он зовет ее замуж, так что же она делает здесь, в этой машине, которая мчит ее к холодной постели в одиночестве? А еще есть муж, который развлекается с очередной своей пассией где-то на Тайване. Вера вспомнила слова Степана о том, что ему все равно, замужем она или нет, и постаралась понять, что они могут значить. Типа: «Мне все равно, потому что ты, конечно, разведешься!», или типа: «Мне все равно, потому что замужняя любовница даже лучше, и с ней меньше проблем»? Существовала, конечно, вероятность, что слова были произнесены в любовном, так сказать, запале, но все же уточнить не мешало.

От липких мыслей Веру отвлек звонок мобильника. Она посмотрела на номер – Ирка. Ирке не терпелось поделиться эмоциями, как же все было здорово, и какая она – Вера – просто супер. И сама Ирка времени даром не теряла и кое с кем познакомилась из нужных. Ирка трещала без умолку, обрушивая на Веру всю мощь собственных впечатлений, но Вера немного остудила ее пыл, сказав, что устала, и пусть Ирка говорит быстро: «Если что – завтра поболтаем подольше».

И Ирка переключилась на другую тему, ради которой, собственно, и звонила Вере:

– Представляешь, а Степан-то – ну, питерский твой знакомый – оказывается, сын олигарха и сам потомственный и настоящий олигарх! Да, это совершенно точно, его все знают, круче него на вечере и не было никого! А с виду вот так и не скажешь! Даже я не поняла сначала, а я вроде в мажорах разбираюсь неплохо! Он же еще в Питере в тебя влюбился! Ты слышишь? И что это мужики богатые в тебе находят! Что? Аполлинарий? Да забудь ты про него наконец – он-то про тебя давно вспоминал? Да и не нужно его со Степаном равнять! Не будь дурочкой – цепляйся за Степана изо всех сил! Что значит, не решила еще? Эх, была бы я на твоем месте, то не тормозила бы! Миллионы девушек мечтают о таком, а она не решила! Слушай меня, бери быка за рога, в смысле за рога бери Аполлинария и отсылай его, куда подальше, и позвони Степану. Он ждет твоего звонка, сто процентов – мне об этом по секрету Борис сказал! – и Ирка отключилась.

Вера смотрела на телефонную трубку, и мысли в ее голове вновь начали свой неутомимый бег по кругу. Она вспомнила их ночную прогулку, и что ей было с ним хорошо – и даже вообще без всяких денег, вспомнила, какой он был скромный и застенчивый – а разве среди крутых такие встречаются? Может, она и впрямь попала в сказку?

И ей очень захотелось услышать его прямо сейчас. Внезапно Вера с ужасом осознала, что не взяла у Степана номер телефона, но потом сразу вспомнила, что он ей перезванивал, проверяя связь – после того, как она оставила ему свои координаты. Вера вошла во «Входящие» – последний звонок был от Ирки, а предпоследний – наверняка, от Степана. О чем свидетельствовали и цифры: +7-916-7-916-916

Вера трясущимися руками набрала номер, и неожиданно вздрогнула от громкого механического голоса, раздавшегося из трубки, который с упертостью железного истукана продекламировал ей, что на ее счете нет средств. Вера безмолвно выслушала голос и отключила телефон. Сейчас она смотрела на него, как на врага народа сталинских времен, и судорожно соображала, что же делать. Возле ее дома есть банкомат – можно внести деньги на счет оттуда. А можно просто позвонить из дома! И, в конце концов, она так и поступит!

А машина тем временем подрулила как раз к ее подъезду, так что она быстро попрощалась с водителем, заскочила в лифт и поднялась к себе на этаж. Достала из сумки ключи и открыла дверь.

* * *

Аполлинарий заслышал звук поворачиваемого в замке ключа и разлепил глаза. Большие часы напротив показывали полпервого ночи, и он еще какое-то время пытался понять, что это – сон или все-таки действительность. Голова ничего не соображала, и ему потребовалось несколько минут, чтобы отреагировать на появление жены. После чего он тихо вышел в прихожую, представ перед Верой, снимавшей в это время плащ, в образе эдакого привидения без мотора.

Его появление из темноты было настолько эффектным, что Вера от неожиданности даже вскрикнула и схватилась за сердце. Роскошный букет орхидей выпал из ее рук и теперь жалко лежал на коврике среди туфель и босоножек.

Аполлинарий являл собой фигуру поистине трагическую – он накатившего на него приступа праведного гнева он не мог даже говорить, а только разевал рот, как рыба, и тыкал пальцем в сторону Веры, явно пытаясь перейти с нормального человеческого языка на язык жестов племени Мумба-Юмба, ну, или Тумба-Юмба. Наконец, он выдавил из себя звук, похожий на звук лопнувшей электрической лампочки, у которой под воздействием тока отваливается цоколь, и вслед за ним перешел уже на осмысленную речь:

– Ты где была? – его истеричный визг переполошил всех соседей сверху и снизу, которые моментально (т. е. мгновенно) застучали по батарее чем-то железным, – ты где была, я тебя спрашиваю?

Вера, все еще хватающаяся за сердце, медленно садилась на скамеечку в прихожей, весьма полезную при надевании обуви. Она смотрела на мужа, как на пришельца с того света, не совсем понимая, почему тот так орет, и, вообще, чего от нее хотят. Еще только минуту назад она собиралась сразу же звонить Степану, и вот перед ее глазами – это чудо, непонятно откуда взявшееся и орущее, как будто ему с налета защемили причинные места тяжелой дверью. И она решила не сдаваться.

Такой Аполлинарий ее еще не видел. Вера вскочила, решительно и очень быстро подняла с пола букет и резко и со всей силы врезала им по лицу Аполлинарию:

– Ах, ты, скотина! А где ж твоя проститутка? В моей постели? – тут взгляд Веры упал на розовенький чемоданчик, скромно стоявший в углу, – так, что раньше она его не заметила. И даже не на сам чемоданчик, а на похабную надпись на нем, оставленную мужланской рукой вороватых грузчиков. – Ах, одних девочек тебе, значит, мало? Ты еще и в эти подался? А, может, ты еще и пассивный? А, может, еще и спидоносец? – Вера кричала во весь голос – да так, что ни у кого не могло быть никаких сомнений, – сейчас она готова постоять за себя. Ее лицо пылало, а кулаки рефлекторно сжимались и разжимались. Она снова взмахнула букетом, чтобы еще раз врезать Аполлинарию, но потом неожиданно для себя самой остановилась и выскочила за дверь. А Аполлинарий только и услышал: