– Выносите остальных, – прошептал тот, едва глотнув свежего воздуха.

Четверо малайцев пролезли в отверстие. Пещера полыхала. Ее озаряли голубоватые вспышки, к своду поднимались клубы ядовитого дыма. Сера плавилась, точно масло. Камни трескались от неимоверного жара, и с каждым мигом внутри делалось все жарче. В этом своеобразном вулкане сера, нефть и камень грозили превратиться в лаву. Янес, Тремаль-Наик и Каммамури лежали в глубоком обмороке. Первым малайцы вытащили португальца, затем – Тремаль-Наика с Каммамури и поспешили убраться сами: огненная жижа подползла уже к самому подножию осыпи.

Сапагар приказал положить спасенных на траву поодаль, взял фляжку со сладким ликером, или бремом, получаемым путем сбраживания риса и пальмового сока, и влил им в рот по глотку. Результат не заставил себя ждать. Португалец закашлялся, громко чихнул и открыл глаза со словами:

– Что это за гадость? Меня что, хотят отравить?

– Тебя спасают, Янес, – ответил Сандокан, поднимаясь на ноги.

– Да ну? Я был уверен, что уже умер… Откуда взялись малайцы?

– Это же мои люди.

– А мои ассамцы?

– Все остальные сражаются у подножия, господин Янес, – пояснил Сапагар.

– Сражаются? Без меня?

Сандокан с Сапагаром и десятком малайцев сбежали вниз по склону, крича:

– Вперед, Тигрята! Раздавим негодяев!

– Янес, пожалуйста, предоставь это нам. – Сандокан поднял свой карабин и вынул из ножен саблю. – Лучше отдохни пока. Я как-нибудь сам проучу даяков. Пусть десять человек останутся с моими друзьями. Идем, Сапагар. Кровь застит мне глаза.

Действительно, черты лица Сандокана исказила ярость. Стало понятно, что даякам несдобровать.

Сражение продолжалось. Даяки, пусть и изрядно потрепанные, упорно сопротивлялись, прячась в густых кустах, окружавших холм. Не зря среди народов Малайзии они славятся беспримерной отвагой и полным презрением к смерти. Едва пальба стихала, они выскакивали из зарослей и шли в атаку, которая тут же захлебывалась в огне спингард и карабинов.

Сандокан с Сапагаром и десятком малайцев сбежали вниз по склону, крича:

– Вперед, Тигрята! Раздавим негодяев!

Под прикрытием пушечного огня Малайский Тигр повел своих людей к зарослям. Увидев боевой порядок врагов, даяки дрогнули и вновь разбежались, словно газели, и скрылись в глубине джунглей. Сандокан уже хотел отправиться за ними вдогонку, когда вдруг споткнулся о носилки, на которых лежал человек.

– Насумбата! – взревел Малайский Тигр. – Вот ты где, пес паршивый!

Он занес уже саблю, чтобы раскроить предателю голову одним ударом, но затем опустил руку:

– Нет. Для тебя это чересчур легкая смерть.

Насумбата смотрел на него вытаращенными от ужаса глазами.

– Сапагар! Несите этого пройдоху наверх. Я хочу сказать ему пару ласковых, прежде чем сброшу в черный пруд. Отходим, друзья! Займем позицию на горе!

Глава 17

Деревня негрито

Сражение понемногу стихало, и на сей раз, похоже, окончательно. Даяки понесли тяжелые потери от непрерывного огня спингард и карабинов, а последняя атака под предводительством Сандокана поставила точку на их надеждах вытеснить с холма пиратов Момпрачема и горцев Янеса. Индийцы не так кряжисты, как малайцы, но ничуть не менее воинственны и стойки.

Убедившись, что в окрестных зарослях лежат лишь трупы, отряд Сандокана отступил и принялся помогать артиллеристам втаскивать спингарды на холм. Ни один дротик не вылетел из мрачных джунглей. На какое-то время даяки оставили их в покое, уяснив, что силы неравны даже для таких отчаянных храбрецов, как они.

Когда Сандокан вернулся к дыре, откуда еще поднимались зловонные пары, Янес стоял на камне, сунув руки в карманы, и попыхивал папиросой.

– Отличный концерт! – сказал португалец, выдыхая облачко дыма. – Я веселился от души, глядя, как драпают даяки. Вижу, мои ассамцы не уступают в бою твоим малайцам. Сурама будет довольна, узнав, что ее подданные так отличились на Борнео.

– Демон ты португальский, – захохотал Сандокан. – Едва вырвался из лап смерти, а уже зубы скалишь.

– Я и не помню, что было в том адском котле. Одна отменная папироса, прекрасно высушенная жаром, и все дурные мысли как рукой сняло. Итак, даяки бежали?

– Полагаю, в ближайшее время они нас не побеспокоят. По кустам валяется пять десятков мертвецов, нашпигованных гвоздями и пулями. Да, наши спингарды наведут шороху на Кинабалу.

– А где грек?

– Его никто не видел.

– Однако он был среди даяков.

– Сейчас узнаем. Я повстречал того, кто расскажет нам много интересного.

– Кого же?

– Насумбату.

– Этого подлеца, что исчез вместе с моим китмутгаром? – изумился Янес. – Выходит, он не взлетел на воздух вместе с яхтой?

– Выходит, нет, раз я споткнулся об него в кустах, – усмехнулся Сандокан.

– Проклятый негодяй! Он здесь?

– Сейчас принесут.

– То есть его нога еще не зажила?

– Будь Насумбата здоров, не остался бы валяться на поле боя. Ага, вот и он. Ну, сейчас мы повеселимся!

Малайцы и ассамцы тем временем установили спингарды на склоне и разместили вокруг небольшие дозоры. Затем они засыпали продолбленный даяками сток для нефти, чтобы свод, чего доброго, окончательно не прогорел и не обрушился прямо под ногами. Затем малайцы, большие доки по части сооружения хижин и шалашей, поставили дюжину аттапов из веток и листьев, чтобы защитить товарищей и командиров от палящих солнечных лучей.

Несмотря на раненую конечность, Насумбата был крепко связан – ему по-прежнему никто не доверял.

– Вот ты где, приятель, – сказал Янес. – Как твоя нога, прохиндей?

Насумбата молча таращился на португальца. Его лицо перекосилось от неописуемого ужаса, по всему телу, натягивая травяные веревки, пробегали судороги. Кажется, даже волосы встали дыбом. Тремаль-Наик и Каммамури подошли поближе.

– Это ему мы обязаны тем, что едва не изжарились живьем? – спросил первый.

– Хорошо бы он сам испробовал нечто подобное на собственной шкуре, – добавил второй. – Я лично возьмусь швырнуть его в горящую серу. Отличное жаркое выйдет.

Насумбата перевел взгляд на свирепого маратху и злобно заскрежетал зубами.

– Эй, ребята! – обратился Сандокан к притащившим носилки малайцам. – Солнце так и печет, а мы уже достаточно намучались от жары. Давайте-ка перебираться под аттап.

– И то верно, – согласился Янес. – Я бы сейчас с удовольствием принял ледяную ванну, но таковой нет даже в моем дворце.

Малайцы вновь подняли носилки и поставили их под широкий, продуваемый ветерком навес из бамбуковых шестов и длинных банановых листьев. Сандокан с товарищами расселись вокруг носилок на подстилке из свежесрезанных ветвей.

– Что ж, приятель, раз тебе повезло остаться в живых, нам надо поговорить, – сказал Малайский Тигр пленнику. – Я прямо мечтал перекинуться с тобой словечком.

Он вытащил из-за кушака трубку, обстоятельно проверил сухость табака, набил, раскурил и с наслаждением сделал