Беликова подалась вперед.

– Ты сделаешь третий анализ, Паша, – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Третий анализ с третьим образцом тканей.

– С каким еще третьим образцом?

– С образцом тканей юнита Семь-два-семь.

Глаза потомственного казака округлились. Брови полезли на лоб.

– Белка! Ты что? Опять? – громко зашептал он. – Ты с ума сошла? Ты из-за него уже влипла в дерьмо по самые уши и теперь хочешь…

– Просто сделай то, о чем прошу, – спокойно изрекла Маргарита. – Сделай, и я забуду о твоем чудовищном предательстве. Честное пионерское.

Павел помолчал. Вздохнул и встретился с ней взглядом.

– Это займет время, Белка.

– Я готова подождать.

Она дала отбой и уронила голову на руки.

Что. Черт побери. Происходит?

Несчастный пилот, похороненный на Эриде, – вовсе не Уильям Кавендиш? А может… Может, это просто не его футболка? Вряд ли. Старая герцогиня превратила комнату внука в священный алтарь: она ни за что не стала бы хранить там чьи-то чужие вещи.

Но… кто же тогда Джон? Его воспоминания вполне себе соответствуют прошлому Уильяма. Совпадения тут исключены. Софи, Багет, бабушка, космолеты… Хотя, конечно, допустимо предположить, что практически у любого космолетчика имеются бабушки и гипотетически мог случиться бурный роман с девушкой по имени Софи. Но как тогда объяснить коротколапого бассета с весьма экзотической кличкой? Багет… Такое уж точно нарочно не придумаешь!

И самое главное – внешность. Фото, на котором Джон созерцает космическую даль, опознали все. И генерал Монтгомери, и леди Кавендиш, и злополучная Софи Бонье. Да и сама Рита собственными глазами видела тонну снимков в комнате Уильяма.

Может, ошиблась мать-настоятельница? Перепутала контейнеры с образцами? Всякое бывает. Хотя… Святые сестры относятся к своей миссии на зависть серьезно, и Рита лично наблюдала, как монахини извлекали емкость из хранилища и долго и тщательно сверяли все данные.

Проклятье!

Кто ты такой, Джон? Что ты такое? Чья в тебе память? Кто лежит под могильной плитой на Эриде?

Сколько вопросов – и ни одной зацепки!

Как бы выяснить, за кого Уильям Кавендиш совершил вылет в свой законный предсвадебный выходной? Генералу Монтгомери это так и не удалось, хотя расследование вели весьма обстоятельно. Установили даже, что все космолеты этой смены вернулись на базу целыми и невредимыми. Загадочно…

Рита откинулась на спинку, спрятала лицо в ладонях и выдала длинную ядреную матерную тираду, услышанную как-то от деда, когда леска спиннинга запуталась в камышах.

«Зачем мне все это надо?» – подумала она. Могла бы плюнуть на все и отправиться с семьей в горы, на плато Лагонаки. Увидеть Девичий камень, погреться у термальных источников, спуститься по канатной дороге в ущелье… А не вот это вот все!

Только вот… Совесть замучает так, что взвоешь.

Вот же… Приехала, называется, поведать безутешной старушке, что ее внук спит вечным сном на далекой планете!

Беликова мотнула головой, прогоняя лишние эмоции, и принялась сосредоточенно загибать пальцы.

Маловероятно, но святые сестры все же могли перепутать контейнер с образцами – это раз.

Сомнительно, но, возможно, футболка, прихваченная из шкафа Уильяма Кавендиша, действительно принадлежала другому человеку – это два.

Шансов немного, но… вдруг супернавороченное лабораторное оборудование дало сбой и Павел в итоге получил искаженные результаты? Это три.

Однако есть еще четыре…

Да, имеется еще четвертая возможность. И она беспокоит весьма основательно. До дрожи.

Маргарита протянула руку и прихватила с прикроватной тумбочки снимок – лицо, до неузнаваемости обезображенное страшными ожогами. Безвестный пилот, захороненный на Эриде.

«Его память мы вживили пятерым юнитам из седьмой партии. Но полноценно она прижилась только у двадцать седьмого», – прозвучал в голове голос шефа.

Шеф…

Заслуженный профессор Солнечной системы. Гений. Светило науки, одно имя которого заставляло трепетать сердца молодых ученых всего мира. Его слушали. Ему верили. Если бы Лев Леонидович Левандовский заявил, что на дне Мариинской впадины живут русалки, все бы приняли это за истину в последней инстанции. И никто бы даже проверить не удосужился.

«Мы настолько привыкли ему верить, что забыли главное, – грустно подумала Беликова. – Путь к истине всегда лежит через сомнение».

Всегда…

Что, если шеф соврал и донором памяти являлся вовсе не безвестный пилот? Или еще хуже…

Вдруг никакого донора не было вовсе?

Маргарита шумно выдохнула, поднялась и взяла сумочку. Открыла потайной внутренний карман и извлекла белую глянцевую визитку. Ту самую, без надписей и цифр. Беликова созерцала пластиковый прямоугольник, размышляя, оправдан ли шаг, который она намеревается сделать. Хотя… Даже если она решится подключить к затейной заварушке Комитет, то… как это, черт побери, организовать? На дурацкой визитке нет никаких обозначений от слова совсем! Хоть бы закорючку какую, что ли, оставили.

– Ну и как мне вас вызвать, Фарида Ильдаровна? – пробурчала Рита себе под нос и чуть не грохнулась в обморок, когда дверь бесшумно приоткрылась…

– Это не смешно. – Беликова скорее машинально, чем осознанно, отступила назад.

Никакого оружия у Риты при себе не имелось, и она украдкой скользнула взглядом по комнате. Чем бы таким огреть Кобру, чтобы та уже не поднялась?

– А я и не смеюсь, – последовал ответ. Норбекова шагнула вперед. Ухмыльнулась: – Комитет вообще шутить не любит.

– А если бы я решила обратиться к вам еще на Плутоне?

– Ну… – лжепсихолог скривила красные губы, – не обратились же.

– Вы следили за мной!

– Я просто делала свою работу, товарищ Беликова. – Фарида без приглашения уселась на стул, по обыкновению закинув ногу на ногу. Отбросила за спину тяжелую волну угольно-черных волос, и длинные серьги заплясали в ушах. – А вот по какой причине вы метались с планеты на планету, нам еще предстоит выяснить.

Рита мысленно прокляла момент, когда вытащила из сумки визитку. Это же надо так влипнуть! Однако…

– Не слишком ли для КГБ – размениваться на такую мелочь, как я? – Она скрестила руки на груди и вскинула бровь.

– Для КГБ ничего не слишком. – Кобра чуть склонила голову набок. – И мелочи – явление совершенно непредсказуемое.

Беликова набычилась, а Норбекова продолжила:

– Взять хоть вас. Воплощенный синдром отличницы. Ходячий перфекционизм. Вся такая правильная, пунктуальная, ответственная. Спортсменка-комсомолка и далее по списку… Казалось бы, подвоха ждать неоткуда. И тут такой финт, что хоть стой, хоть падай.