Сбрасываю вызов, прыгаю в машину и несусь в Областной перинатальный центр. Дорога мне до боли известна, потому что девять лет назад подруга рожала здесь Никитку, а потом я долгое время была частым гостем этого центра, только не родового отделения, а планирования семьи.

Чувствую, в глазах снова становится мокро, щиплет нос и в горле образуется вязкий ком.

Да что ж такое!

Мне опять хочется разреветься!

Я настолько смирилась с темой своего неудачного материнства, что, кажется, у меня и слез-то не должно быть, за долгие безуспешные годы попыток забеременеть я выплакала огромный соленый океан.

В приемном родовом отделении нахожу своих без особого труда, потому что здесь субботним днем собрались все: Максим, Леон, родители Саши с Никиткой, родители Макса, Данила с Кристиной и их годовалый сын.

Господи, что они здесь все делают? Такое ощущение, что Саша сейчас за пару минут родит, встанет, оденется и мы всей толпой спокойно поедем домой!

Пока иду по длинному родильному коридору, сканирую каждого. Сегодня у Сашки большая группа поддержки!

Когда она родила Никитку, на выписке присутствовали только ее родители и мы с Игнатовым.

Помню, как нянечка решила, что Леон — новоиспеченный папаша и всучила конверт с крохотным Никиткой ему. Надо отдать Игнатову должное, парень не растерялся: уверенно позировал перед камерой и блистательно отыграл роль отца. Я тогда поймала себя на мысли, как волнующе и залипательно смотрелся мой бывший муж с ребёнком на руках. В тот самый момент я бесповоротно поклялась себе, что рожу малыша этому невероятному мужчине.

Не сдержала я свое клятвенное слово… да и семью не смогла сохранить…

О-о-о… ну нет… Опять, что ли, вы? Откуда вас столько? Слезы, эй! Ну-ка назад!

Первым меня замечает Леон, отходит от толпы и направляется мне навстречу. Руки в карманах брюк, нежно-голубая мужская сорочка, новенькие белоснежные брендовые мокасины и весь он «с иголочки», чего не скажешь о лице. Никогда не видела Игнатова таким: помятым, осунувшимся, несвежим. Под глазами залегли отеки, а на лбу, кажется, выступили «молодые морщинки». У него уставший, измождённый, не выспавшийся вид.

Что это с ним? Да Игнатов даже после «весёлой ночки» так отвратительно никогда не выглядел.

— Привет, — подходит ближе и преграждает путь всем своим немаленьким телом.

— Привет.

Мы стоим и рассматриваем друг друга. Знаю, во мне он тоже ничего хорошего не найдет. Думаю, мой внешний вид ничем не отличается от его. Но Игнатов решает деликатно смолчать, о чем я мысленно благодарю его за это.

— Как дела? — спрашивает, всё также шаря глазами по моему лицу.

— Нормально, — отворачиваюсь и выглядываю из-за его спины, — что говорят врачи? Есть какая-то информация? — решаю перевести тему моих неважных дел. Посвящать его в свои проблемы со здоровьем не планирую.

— Да ничего не говорят. Домой всех гонят, — хмыкает бывший муж и тоже поворачивается в сторону собравшихся.

Наблюдаем, как Максим мечется от одной стены к противоположной и кроет всех небезучастных матом. Мама Саши и Полина Андреевна просят его сдерживаться в выражениях, потому что Никитка стоим рядом и с любопытством вслушивается в монолог Филатова.

— Почему так долго? — орет будущий папаша, рвущийся в родовой зал.

Если честно, вся эта компашка напоминает балаган на железнодорожном вокзале! И мне кажется, что скоро нас попрут отсюда всех, потому что Максим орет и материт каждого, Данила, глядя на брата, громко смеется, маленький Макар, сидящий на руках у Кристины, истошно вопит и рвет ей волосы, отчего та болезненно шипит. Никитка нарочно дразнит ребенка и показывает ему мерзкие гримасы, и тогда мелкий разряжается еще большим визгом. Полина Андреевна и Александра Ивановна пытаются усмирить Максима, а Иван Сергеевич басит в трубку телефона, стараясь перекричать весь этот бедлам. И все это безумство сопровождается мелодией из телепередачи «В мире животных», которую на своем планшете, прислонившись к стене, смотрит папа Саши.[7]

А мы точно в роддоме?

Больше похоже на приемник психиатрического отделения!

29. Агата

Несомненно, нас всех, кроме Максима, культурно попросили удалиться. Филатова же выпроваживали с почестями в сопровождении охраны роддома, потому что тот категорически отказывался уходить без своих девочек. К слову, ждать бы ему пришлось долго, потому что родила Саша около девяти вечера, о чем свидетельствуют три пересланных сообщения, на которые я сейчас смотрю: от Макса, Леона и мамы Саши:

«Родила. Девочка. 54 см, 3 850 кг».

Кто там говорит, что последующие роды проходят быстрее?

Смотрю на экран и печально улыбаюсь. Глажу напечатанную строчку сообщения указательным пальцем по дисплею и перечитываю текст несколько раз.

Такое приятное тепло разливается по телу.

Человек родился!

Новая жизнь!

Я всё это время места себе не находила, переживала за подругу. Мне бы очень хотелось быть там рядом с ней, держать за руку и поддерживать.

Искренне рада за Филатовых, и даже не представляю, в каком дурмане сейчас находится Максим.

Я тоже сейчас пребываю в прострации. Когда родился Никитка, думаю, в силу нашего возраста мы не осознавали всю степень происходящего. Сейчас же такие события воспринимаются осознаннее, острее, чувствительнее… По крайней мере у меня…

Не знаю почему, но я ощущаю невероятный прилив нежности, безусловной любви и обострение материнского рефлекса. Как бы мне тоже хотелось прочувствовать это святое чувство материнства, с радостью и гордостью принять любые капризы беременности, испытать родовые муки, лишь бы держать потом в руках собственного родного ребенка…

Я сижу на подоконнике, забравшись с ногами, и обнимаю себя руками. В квартире темно, хотя на улице только смеркается. Разглядываю ребятню на детской площадке во дворе, копошащихся с ведерками и формочками в песочнице, куда ходят в туалет местные кошки и собаки, перевожу внимание на кучку мамашек, столпившихся вокруг своих малышей точно орлицы, увожу взгляд на футбольное поле, где ребята постарше лупят по воротам футбольным мячом, и так тоскливо, болезненно гадко становится на душе, что волком выть хочется…

Растираю по лицу предательские