Родственник вспомнил, что Тамерлан несколько раз ходил к саиду Кулялю. Что, если святой снабдил его каким-нибудь талисманом, благодаря которому Тимур одерживает победы? Интересно, будет ли он так неуязвим, когда сабля каким-то непостижимым образом исчезнет?

Потерев пальцами виски, Хусейн сжал кулаки. Надо украсть саблю из шатра родственника и посмотреть, что он станет делать.

– Ты меня не слышишь? – Тамерлан подошел к брату и тронул его за локоть. – Я обращаюсь к тебе уже третий раз. Что ты предлагаешь?

Родственник помедлил с ответом и обрадовался приходу Масур-бека и эмира Пархата, которые тут же сообщили свое решение – не окружать войско Ильяса-Ходжи, а напасть на него неожиданно. Кроме того, к ним спешит подмога, отряд кокандского хана на подходе. Это еще тысяча сабель.

Тамерлан провел по одутловатому лицу искалеченной рукой и опустился на туркменский ковер. На улице стояла страшная жара, в шатре было нечем дышать, пахло потом и бараньим жиром.

– А я бы все же разделился, – негромко проговорил Тимур и взял в руку яблоко, лежавшее на серебряном блюде. – Помните, что на стороне Ильяса-Ходжи воюет эмир Шамсутдин? В его войске хорошо обученные люди. Хусейн, ты однажды доверился мне, и мы выиграли битву. Доверься и сейчас.

Родственник скривился и закусил губу. Он подумал, что ненавистный брат всегда оказывался прав, но гнев и упрямство помешали ему согласиться с ним.

– Твои нукеры и эмиры считают, что делиться нам не нужно, – буркнул он.

Тамерлан поднял руки, как бы показывая, что сдается и не спорит, и, глубоко вздохнув, будто покорившись судьбе не по своей воле, вышел из шатра, окунувшись в горячий воздух. Казалось, он залезал в каждую пору, выбивал противный липкий пот.

Тамерлан поглядел на небо, сплошь затянутое свинцовыми тучами, и сказал:

– Будет гроза.

– И еще какая, – отозвался Масур-бек. Волосяной хвост на шишаке шлема Тамерлана затрепетал от порывов ветра.

– Нам нужно атаковать немедленно, – заметил Тимур.

Хусейн покачал головой:

– О чем ты говоришь, брат? Не все еще подошли. Кроме того, наши люди устали и нуждаются в отдыхе.

Тамерлан показал на небо:

– Неужели ты не видишь? Вскоре грянет такой ливень, что не поздоровится не только чагатайцам, но и нам. – Он прислушался.

Со стороны лагеря врага доносились визгливые завывания, заглушаемые порывами ветра.

– Ядачи призывает дождь, – догадался Тимур. – Скажи, Хусейн, ты по-прежнему считаешь себя правым?

Брат усмехнулся и дернул себя за черную бороду:

– Конечно. Вот увидишь, все будет хорошо.

Тамерлан снова посмотрел на грозовое небо, мысленно обращаясь к Аллаху, чтобы дождь грянул как можно позднее.

– Где наш союзник, хан Коканда?

Масур-бек беспокойно заморгал:

– Он обещал…

– Значит, нас предали, – констатировал Тамерлан. – Давайте готовиться к нападению. Нам нужно сделать это до того, как пойдет ливень.

Беки и нукеры побежали к своим отрядам. Тамерлан облокотился на кибитку и еще раз посмотрел на лагерь врага, отмечая, что Ильяс-Ходжи, по-видимому, неплохо подготовился и постарался избежать прежних ошибок. На этот раз ему удалось занять возвышенность, и теперь он видел все войско противника.

Тимур захромал к своим воинам, которые уже сидели на конях, но не успел подать им знак начать наступление, как из вражеского лагеря, дико крича и размахивая саблями, на них двинулась конница.

Нукеры Тамерлана помогли ему влезть в седло, и, подняв свое грозное оружие, он помчался на врага. Нанося удары, Тимур видел, как Ходжи-бек, смяв Саланчи-богадура, бросился на отряд Хусейна.