– Верно.

– Мало того, – встрял Хис, – Коу поражен кортиком в спину. А ведь всем известно, как ловко итальянцы обращаются с холодным оружием.

– Вот только зачем было Грасси убивать Брисбена? – печально спросил Вэнс. – Да и револьвер не вписывается в схему. И запертая дверь. А главное, ни в какие ворота не лезет малютка скотти. Вы заметили, джентльмены, есть все детали головоломки, но мы не представляем, как сложить из них целостную картину.

– Сегодня утром вы нам все уши прожужжали о том, что собака наведет нас на след убийцы, – напомнил Маркхэм.

– Да, да. Собака. – Вэнс несколько минут молчал, устремив взор в восточное окно, в ранние, сырые октябрьские сумерки. – В этом доме собак на дух не выносят. Один только Рид сам себя назвал заядлым собачником. Не странно ли, что он отдал своего любимца в чужие руки? – Вэнс говорил будто сам с собой, будто озвучивал свои мысли. – У Рида был доберман-пинчер; конечно, собака крупновата для скромной квартирки. Но вот я бы лично не назвал Рида любителем собак. Очень уж он несимпатичный субъект. Надо бы с ним побеседовать…

Вэнс подошел к телефону, набрал номер. Через минуту он уже говорил с Ридом. Разговор был короткий, Вэнс делал записи. Едва он повесил трубку, Маркхэм принялся ворчать:

– Дались вам питомцы Рида! У нас и без них дел хватает.

– Видите ли, милый Маркхэм, я и сам не представляю, почему интересуюсь собакой, которая принадлежала Риду, – честно признался Вэнс. – У дверей библиотеки обнаружена непонятно чья скотти; вторая собака, упомянутая за сегодняшний день, это доберман-пинчер, принадлежавший Риду. Согласен с вами, дорогой Маркхэм, связь притянута за уши. Но только на первый взгляд. Попробую объяснить. Скотти неуместна в этом доме; доберман-пинчер неуместен в качестве обожаемого питомца мистера Рида. Улавливаете? Здесь два несовпадения. А я, Маркхэм, не выношу несовпадений.

Маркхэм прилагал видимые усилия, чтобы сохранить спокойствие.

– Ну и что вы узнали о добермане-пинчере?

– Ничего особенного. Пес жил у Рида всего несколько месяцев. Рид купил его на собачьей выставке в Вестчестере. Вскоре после этого он переехал из дома в Гринвич-Виллидж в свою теперешнюю квартиру, а добермана отдал друзьям. Вот, я и фамилию записал, и адрес. Это на Сентрал-парк-уэст. Дом восемьдесят какой-то. Пожалуй, надо заехать. Видите ли, Маркхэм, доберманы-пинчеры – замечательные собаки. Я крайне интересуюсь этой породой. Их вывели в Германии для полицейской службы. Впрочем, «полицейская собака» – неправильное определение. Практически любая порода пригодна для этого дела. Например, в нашей стране распространено ошибочное мнение, будто полицейской собакой может быть только немецкая овчарка. Мы так и называем эту породу – полицейские собаки. В Англии немецких овчарок называют восточноевропейскими овчарками. Что же касается доберманов-пинчеров, они представляют собой помесь овчарки с пинчером. А пинчерами звались терьеры. Доберман-пинчер – сравнительно молодая порода. Однако эти собаки успели стать популярными, ибо, помимо прекрасной внешности, обладают силой, живостью характера, умом, быстротой реакции. Если же их рассердить, они становятся крайне опасны. Доберман-пинчер идеален для полицейской службы, ведь, пройдя соответствующую тренировку, он помнит полученные знания лучше представителей других пород…

Маркхэм поднялся и зевнул.

– Премного благодарен. Вам, Вэнс, пора диссертацию писать. Но лично я в данном деле к доберману за помощью обращаться не буду. Иначе сержант обидится.

Хис осклабился:

– Не обижусь, шеф. Я на все согласен, лишь бы дело раскрыть. И по-моему, у мистера Вэнса есть идея.

– Сержант, – сказал Вэнс, направляясь к двери, – вы мне льстите. Притом безбожно.

Мы решили, что на сегодня бесед с подозреваемыми и свидетелями достаточно. Все устали, у всех ум за разум заходил от бесчисленных противоречий этого запутанного дела. Ни одной жизнеспособной версии мы не выработали. Убийцей мог оказаться кто угодно; в то же время все логические выводы в прах рассыпались из-за нестыковок. Вэнс предложил полную остановку расследования до тех пор, пока он не выяснит, кто владелец малютки скотти. Лично я не понимал, почему он делает ставку на избитую собаку; Маркхэму это тоже казалось проявлением эксцентричности. Однако, поскольку на данный момент мы все равно были практически бессильны, Маркхэм согласился и на перерыв, и на поиски владельца собаки.

– Пожалуй, не будет никакой опасности, – сказал ему Вэнс уже в холле на первом этаже, – если мы отпустим свидетелей и подозреваемых по своим делам. Главное, чтобы они все были в доме завтра с утра. Я намерен опросить каждого еще раз. Не беспокойтесь, Маркхэм, они не разбегутся.

Собрав всех в гостиной, Вэнс сообщил, что Гэмблу следует в обычном режиме вести хозяйство, а мисс Лейк и Грасси вольны выходить из дома. Им нужно лишь вернуться к завтрашнему утру.

– А вы, сержант, назначьте караульного в спальне Коу, – продолжал Вэнс, обращаясь к Хису. – И хорошо бы поставить надежного парня у парадной двери – пусть фиксирует, кто когда ушел и когда пришел.

В этот момент появился Гилфойл, детектив из убойного отдела, отправленный проверять алиби Хильды Лейк. Впрочем, ничего впечатляющего он не сообщил. Мисс Лейк действительно ужинала с друзьями в «Эрроухед-инн», действительно уехала оттуда одна и действительно прибыла в клуб в одиннадцать вечера. Гилфойлу не удалось узнать, имела ли место поломка машины.

Вэнс, Маркхэм и я вышли в октябрьские сумерки. День был наполнен ужасом, и теперь легкий ветерок из парка внушал нам бодрость и даже некий оптимизм. Возле своей машины Маркхэм спросил:

– Скажите, Вэнс, вы и правда намерены съездить к приятелям Рида, у которых теперь живет его доберман?

– Да, конечно. На визит потребуется всего несколько минут. Фамилия приятелей – это семейная пара – Энрайт. Они занимают пентхаус одного из новейших многоквартирных домов на Сентрал-парк-уэст, с видом на большой пруд. Швейцар сообщил, что миссис Энрайт нет дома, а мистер Энрайт сейчас выгуливает собаку в парке. Мы вполне можем встретить его возле пруда.

Войдя в парк с Восемьдесят пятой улицы, мы миновали рощу, пересекли шоссе, срезали путь по газону и вышли к пруду. Был час, когда людей в парке минимум; мы заняли скамейку у начала прогулочной дорожки и стали ждать. Вскоре со стороны Пятой авеню появилась фигура очень крупного, полного мужчины. Он вел на поводке собаку.

– Наверное, это и есть Энрайт, – сказал Вэнс. – Пойдемте ему навстречу.

Энрайт оказался общительным, приветливым человеком. (Позднее я узнал, что он занимается импортом экзотических продуктов откуда-то из Полинезии.) Вэнс представился сам и представил нас с Маркхэмом. Энрайт мигом завел беседу, когда же из Вэнсовых уст прозвучало имя «Рид», еще больше оживился – ведь он давным-давно водил с Ридом дружбу. Пока Энрайт болтал, я рассматривал собаку. Даже не будучи специалистом по доберманам, я сразу понял, что этот пес – великолепный образчик породы. Он был строен и мускулист, шкура с четко очерченными ржавыми подпалинами отливала вороным блеском. Сгусток силы, скорости и понятливости. Такая собака может быть как преданным другом, так и опасным врагом.