— О! Ты уже тут! Ну как все прошло, Танюш, — хватает меня за руку Ира.

— Нормально.

— Честно?

— Честно. Он оказался не таким плохим, каким показался с самого начала. Ириш, я сейчас сразу на вокзал. Мне тетка эта деньги дала и не обманула.

— Ну слава Богу. Подожди, я вот как раз сняла, — Ира достает из сумочки конверт и подает его мне. — Тут сто тысяч, только не надо спрашивать откуда я их взяла. Не украла, не бойся. Как станешь личным психолог знаменитостей-вернешь.

— Спасибо. Я верну.

— Ага. Ладно, давай на вокзал тебя что ли провожу.

— Давай.

Как только я убираю руку, Паша тут же хватает мою ладонь и сам прикладывает к своей щеке.

— Можно еще?

Да уж, для болеющего мужчины у него слишком сильная хватка. А может он притворяется? Нет, быть такого не может. Хотя какая разница, если мне самой приятно его гладить. Но если призадуматься и включить логику, это все совершенно не правильно.

— Тань, а все же, зачем тогда был такой маскарад? — открывая глаза, произносит Паша.

— Какой?

— Наряд твой ведьмовский.

— Спи, — пытаюсь встать, но Меркулов и не думает опускать мою ладонь. — Ну что опять?

— А знаешь, несмотря на полный провал в начале нашей поездки, мне она нравится. Я так давно не проводил время, в этом есть какая-то романтика.

— Понятно. Ты бредишь, Паша. Это плохой признак, наверное, температура очень высокая.

— Тань, ну хватит. Чего ты такая бяка?

— Чего ж ты эту бяку тогда не можешь отпустить?

— Могу, но не хочу.

— Спи, а я пойду и приготовлю тебе что-нибудь.

— Нет, ничего хочу, — словно ребенок капризничает Паша. — Ляг со мной на вонючку и полежи, а?

— Паша…

— Вот, мне нравится, как ты это произносишь. С какой-то другой интонацией, не то, что твой доставучий «Павел». Тань…

— Что?

— У меня болит спина.

— Хочешь я тебя ударю и одна боль пересилит другую. Ты тогда точно забудешь о спине.

— Ну с таким подходом ясно почему ты до сих пор в девках ходишь.

— И это мне говорит тридцативосьмилетний холостяк по имени Паша. Все, спи.

Вырываю свою ладонь и встаю с дивана. Не оборачиваясь, выхожу из комнаты и иду на улицу. Смотрю на едва колышущиеся деревья и хочется выть. Ну вот что мне теперь делать? Присаживаюсь на крыльцо и ко мне подбегает Тима.

— Ну как так? Почему твой хозяин не гад? Тебе он тоже нравится, да? — Тима кладет мне морду на колени и начинает их лизать. Да уж, у собак все проще. — Он ведь не простит меня, да, Тима? Да, он хороший, но не настолько….

* * *

Через несколько дней ухаживаний за болеющим Пашей, я поняла две простые вещи: я однозначно дура и, по ходу дела, я влюбилась в этого нытика. А болеющий Паша самый что ни на есть нытик. Абсурд какой-то. Доселе неизвестное мне чувство испытываю к мужчине, от которого я родила дочь, и который об этом немножечко не знает. Бред. Ну просто какой-то бред! Так не бывает.

С каждой минутой я ненавижу себя все больше и больше, коря себя за очередную ложь. Это неправильно и нечестно по отношению к нему, а рассказать все страшно. Страх проникает в каждую клеточку моего сознания и блокирует разум. Господи, еще и психологом собиралась стать. Хорошо хоть диплома нет. Позорище, чертова сапожница без сапог. А хуже всего, что я не знаю, что делать дальше.

— Танечка, а яичек не надо? — так задумалась над своей никчемностью, что не заметила, как соседка протянула мне пакет с яйцами.

— Да вроде еще остались с прошлого раза.

— Так у тебя вон какой мужик, кормить-то чем-то надо.

— Ну да. Немаленький мужик, давайте и яйца тоже, — усмехаясь произношу я.

— Ну добре, заходи еще.

— Спасибо.

Беру у бабушки молоко, яйца и протягиваю ей деньги. Кладу продукты на дно коляски и выезжаю со двора.

— Ну что, булочка, поехали обратно к папе, он уже должен проснуться.

Прохожу мимо дворов, попутно засматриваясь на чужие дома и понимаю, что не хочу отсюда уезжать. То ли ностальгия по детству, то ли от того, что здесь просто спокойно и не страшно. Правда, пожалуй, я погорячилась со спокойно и не страшно, когда недалеко от дома увидела стоящую грязную машину, кажется девятку, на багажнике которой, сидит мужчина лет тридцати. Как только я подошла ближе, со стороны водительского места вышел еще один мужчина в кепке, помоложе первого, правда у этого вид совсем уж бывалого товарища известных тюремных мест. Так, спокойно, это не по мою душу, эти товарищи явно другого круга. Только это не отменяет того факта, что все равно страшно. Сейчас бы костюм экстрасенса очень даже бы помог, а короткое летнее платье, купленное Пашей, вот совсем нет.

— Девушка, а вы местная?

— Нет.

Прохожу около второго мужчины и ускоряю шаг, но он тут же хватает меня за руку.

— Не местная, значит можно развлечься. Ты же не против?

— Против! — вырываю руку, но в тот же миг ощущаю, что сзади меня касается второй.

— Дайте мне, пожалуйста, пройти. У меня ребенок, вы же видите, — и сразу же после моих слов, Маша начала хныкать.

— Ничего страшного, — ухмыляется тот, что в кепке. — Лялька поплачет в коляске, пока мы с мамкой поиграем в машине, да, красавица?

Оборачиваюсь по сторонам и меня начинает охватывать паника, вокруг, как назло, ни одного жилого дома, только наш на отшибе. Глубоко дышу, но мне это совершенно не помогает, в особенности, когда один из уродов стал приподнимать мне юбку.

— Не трогай, — отталкиваю мужика со всей силы, но второй тут же хватает меня за шею.

— Рыпнешься, и лялька твоя перестанет плакать, оно тебе надо?

Он так сильно держит меня за шею, что я даже не могу произнести слова. Только краем глаза замечаю, что второй мужик садится на водительское место. А этот поворачивает меня к машине, открывает одной рукой заднюю дверь и запихивая меня на заднее сиденье, второй рукой продолжает крепко держать за шею. Кажется, он меня сейчас задушит. И как только в голове пронеслась эта мысль, об его голову разбилась банка с молоком.

— Паша!

— Сходила за молочком, блин, — берет за шкирку потерявшего сознания мужика и отбрасывает в сторону. Хватает меня за руку и вытягивает из машины.

А я только сейчас понимаю, что второй тоже лежит без сознания. Когда он успел его вырубить?

— Я надеюсь они живы?