– В самом деле? – Он состроил гримасу. – Думаю, тебе не принесет удовольствия то, что я могу рассказать.

– Это маловероятно. Я хочу знать о тебе все, потому что люблю тебя. – Меня по-прежнему охватывал трепет от того, что я могу произнести эти слова.

– Поверь, я не хочу тебя отталкивать: ведь я тоже тебя люблю.

Мое сердце снова замерло, когда он повторил эти слова.

– Ни о чем не беспокойся. Просто расскажи мне все.

Он тяжело вздохнул.

– Ладно. Правда, и ничего, кроме правды. С чего мне начать?

– Как насчет того, чтобы рассказать, что собой представляют обычные сутки твоей жизни? – Он вскинул бровь. – Ну хорошо, так: обычные сутки твоего существования – среднестатистические двадцать четыре часа. Как они проходят?

Я почувствовала, что он устраивается поудобнее, и, положив ногу на ногу, поставила зеркальце на колено, чтобы видеть его лучше.

Я заметила, как он смотрит вдаль, размышляя, и сидела молча. Я понимала, что, когда будет готов, то начнет свой рассказ. И в конце концов он заговорил:

– Одни сутки моего существования… Ну мы спим, во всяком случае, некоторые из нас, поэтому по утрам я просыпаюсь вместе с остальными на Галерее шепота собора Святого Павла. Там мы и располагаемся, можно сказать, что там мы «дома». Мы просыпаемся, чувствуя себя несчастными, именно поэтому ты ни разу не видела меня по-настоящему ранним утром.

Но мне бывает не так плохо, как множеству остальных. Каждый день мы возвращаемся в то состояние, с которого начали свое нынешнее бытие, то есть в то самое душевное состояние, в котором пребывали, когда утонули в реке. Плюс тот запас счастливых воспоминаний, который хранится в наших амулетах, выручает, но большинство из нас все равно чувствуют себя довольно несчастными. Так что мы расходимся в стороны и нападаем на тех, кто приехал в Лондон на работу или на учебу, постоянно ища глазами желтые ауры. У большинства этот процесс занимает целый день, но мне везет больше: обычно я закругляюсь довольно быстро – все зависит только от того, какие фильмы показывают в этот день в кинотеатрах на самых ранних сеансах.

Чаще всего меня отряжают для помощи кому-нибудь. На днях я рассказывал тебе, что бывает, когда Зависший впадает в слишком глубокое отчаяние. Если мы видим, что с кем-то из нас это происходит, наш руководитель – наш лидер, шеф, босс, можешь называть его как хочешь – говорит одному из нас, чтобы он помог такому Зависшему раздобыть то… ну то, что ему необходимо, уговорить его выйти на улицу, чтобы поискать подходящую ауру и собрать нектар. Большинству таких Зависших не по вкусу, когда в помощь им отряжают именно меня, потому что я слишком уж жизнерадостен. Но если не помогать тем, кто катится в пропасть, они оказывают ужасное воздействие на нас всех – они словно излучают отчаяние и тоску, а все остальные впитывают их, поэтому это в наших собственных интересах – помочь им выбраться из этого состояния.

Меня посылают на выручку так часто, потому что я наименее несчастный из всех и мне надо собирать меньше нектара для себя лично. В основном достаточно подхватить одну мысль здесь, другую там с долгими промежутками, у большинства же поиски занимают весь день, и им приходится собирать сотни и сотни мыслей и воспоминаний.

– А кто этот ваш лидер, и как все это работает? – Было странно думать, что какой-то социальной структурой может обладать и такой мир.

– Мы выбираем нового лидера всякий раз, когда старый больше не хочет выполнять эту роль, и наделяем его полномочиями, чтобы он принимал за нас решения. Вполне очевидно, что для нашей группы лучше существовать так, а не в виде неорганизованного сборища отдельных индивидов.

– Но сколько вас? Должно быть, за столько веков во Флите утонули тысячи людей.

– Сейчас нас примерно две сотни, но новички не присоединялись уже давно, и мы не знаем почему. Мы с Кэтрин прибыли последними, и стали исключением. В наши дни Флит в основном течет под землей, и, наверное, причина именно в этом. Старожилы считают, что прожили в соборе Святого Павла уже сотни лет.

– Но тебе неизвестно, когда именно ко всем ним присоединились вы с Кэтрин?

– Нет, точно мы этого не знаем. Когда каждая последующая неделя похожа на предыдущую, трудно вести счет времени. К тому же до встречи с тобой у меня не было для этого причин.

– Ну хорошо, стало быть, днем вы бродите по Лондону, высасывая из людей мысли. А что потом?

– После того как мы весь день собирали нектар, мы должны вновь прийти на Галерею шепота, чтобы провести там ночь. Не знаю, что бы произошло, если бы мы этого не сделали. Мною просто овладевает странная неодолимая тяга возвращаться туда опять и опять.

Знаешь, – добавил он, смеясь, – это из-за нас, а вовсе не из-за акустики в галерее так слышен шепот. Когда мы все собираемся там, а вы поднимаетесь туда и садитесь на скамью, нас там собирается так много, что звук передается через нас. Это радует людей, и тогда кто-нибудь из нас может наброситься на его ауру… – Он замолчал.

– Выходит, у тебя есть друзья? – как бы невзначай спросила я. Я не могла поверить, чтобы к нему не питала интереса какая-нибудь девушка в его собственном мире.

– Да нет, в общем, нет. Это трудно объяснить. Все там слишком поглощены отчаянием и тоской, чтобы тратить энергию на что-то вроде дружбы. Некоторых из них я стараюсь вообще избегать, когда возвращаюсь в собор, но это в основном потому, что они все время слишком уж несчастны.

– Ты коротаешь время с Кэтрин?

– Иногда, но она может оказывать очень угнетающее действие. Обычно мне бывает лучше, когда ее нет рядом.

– Расскажи о ней. Как она выглядит?

– Думаю, ты бы сказала, что она привлекательная девушка. Она среднего роста, у нее длинные светло-каштановые волосы, зеленые глаза, и, наверное, ее можно назвать довольно фигуристой. Сам я об этом как-то не думал. Большую часть времени у нее такой сердитый вид, что мне не хочется попадаться ей на глаза. У нее немного – вернее, очень – вспыльчивый нрав.

Мне не очень-то понравилась Кэтрин, как он ее описал, и я решила больше о ней не спрашивать. Никаких других девушек он не упомянул, поэтому я быстро сменила тему, чтобы он не догадался, почему я вообще завела этот разговор.

– Расскажи мне о вашем лидере, – попросила я. – Как его зовут?

– Его зовут Мэтью, и когда он попал в наш мир, то был значительно старше, чем большинство остальных. Думаю, ему уже за пятьдесят, и он находится в нашей компании уже многие сотни лет.

– А почему вы избрали главным над вами именно его?

– Я тут ни при чем. Он был нашим лидером все то время, что я провел в нынешнем мире. Думаю, его избрали благодаря тому, что для Зависшего он, в общем-то, весьма уравновешен и не пребывает в постоянном унынии. Вообще-то говоря, после того как я рассказал о тебе остальным, я имел с ним отдельный разговор наедине. Мне хотелось выяснить, известен ли ему какой-нибудь способ решить нашу с тобой проблему.