— Ничего не случилось, просто я подумала, что вам с Димкой нужно отдохнуть. Возьми деньги из моего гонорара и вперед! К морю.

— Но, Юля… зачем такие траты?

— Мам, вам с Димкой сейчас лучше уехать. К вам могут прийти за очередной сенсацией, понимаешь… Зачем тебе вновь тратить нервы, лучше отдохни.

— Уже приходили одни, я не впустила…

— Тем более.

Какое-то время я еще уговариваю маму на безумство, каким она считает обычную поездку к морю, но вскоре она сдается, и наш разговор обрывается. Мама впадает в другую крайность: спешит паковать чемоданы.

За окном тихо барабанит дождь. «Есть какая-то прелесть в этих расслабляющих с детства привычках, в ожидании маленьких чудес», — думаю я и пью маленькими глотками кофе. Это волшебное ожидание праздника даже в самые обыденные моменты.

— Видела вас сегодня, — подмигивает мне женщина за соседним столиком. — Вы — молодец!

— Спасибо!

В детстве быстро привыкаешь, что после ужина мама дает конфету, испытываешь счастье от ее сладкого вкуса и начинаешь верить, что так будет всегда. Чем старше становишься, тем скромнее собственный мир чудес — безлюднее и предсказуемее. Тем ценнее каждая конфета, подарившая хотя бы минуту внезапного счастья. Но иногда…

Иногда — нужно слепо следовать обстоятельствам…

— Спасибо! — говорю я вновь своей соседке и выбегаю под дождь.

Ведь на то эти обстоятельства и даются нам, чтобы мы чувствовали — есть неведомая сила, которая иногда любит нам нашептывать: «Ничего невозможного нет», а иногда кричит: «Вперед! И только вперед!»

Я поднимаюсь наверх пешком, игнорируя лифт. Иногда приятно делать бессмысленные усилия по собственной инициативе. Просто так. Это дарит иллюзию, будто ты контролируешь свою жизнь. Я открываю дверь, Марк сидит на кровати, прислонившись к стене, и смотрит в окно. Пару минут я просто наблюдаю за ним, думая о том, как сильно скучала. Тихо, словно боясь спугнуть, окликаю его; он оборачивается и улыбается…

— Хочу показать тебе кое-что, — Марк говорит это так, будто мы не виделись не пару дней, а пару минут. — Пойдем.

Следую за ним на балкон и заставляю себя не думать, как много хорошего мы упустили в прошлом, как много всего могло случиться, но не случилось. Мысленно я корю себя за сутки, которые мы только что потеряли из-за Ирины, и хочу забыть об этом как можно быстрей.

Из шкафа, расположенного в нише балкона, Марк достает стопку бумаг и протягивает мне.

— Вот. Это только начало. Потом все это буду доделывать на компьютере.

В моих дрожащих руках — листки с карандашными рисунками. На них мужчины и женщины в причудливых одеждах.

— Очень красиво. Что это?

— Сам не знаю. Полный бред, но людям нравится, — просто и как-то слишком буднично начинает рассказывать Марк. — Один знакомый решил снять сказку и попросил меня нарисовать эскизы. Ирина как раз приходила, чтобы обсудить.

Это так трогательно… он все это время думал, что обидел меня…

— Я и не знала, что ты так здорово рисуешь…

— Не понимаю пока, насколько это хорошо. Интересно, он просто решил меня морально поддержать или это действительно кому-нибудь нужно?

— Очень красиво, — повторяю я искренне. — А это что?

На одной из полок я вижу еще один рисунок, беру его в руки. Остолбенев, перевожу взгляд на Марка, потом вновь на рисунок. Он прекрасен.

— Никогда не думала, что могу быть такой… — говорю я.

Марк молчит. Я смотрю на себя со стороны… Беспечная, веселая и одновременно грустная, я стою на фоне злополучной вазы и задумчиво смотрю куда-то вдаль. «Никогда не думала, что могу быть такой», — повторяю я вновь, но уже не вслух.

— Это ты и есть, — отзывается Марк и протягивает руку. — Верни, пожалуйста.

Он явно не хочет продолжать разговор, и мне ничего не остается, как молча отдать рисунок. В глубине ниши я вижу фотоальбом и беру его в руки.

— А это что?

— Да так…

Марк тянется к моей руке, но зря старается. Я уже все рассмотрела — на первой фотографии маленький мальчик, рядом мужчина. Где-то я его уже видела…

— Слушай, это же к нему я ходила на пробы? Арсений… отчества не помню.

Он смотрит на меня так, что мне и без слов все понятно.

— Это я в детстве, а это друг моего отца, он был моим репетитором.

— А она утверждала, что это ее рук дело, — продолжаю я. — Ты видел, чего она там наговорила? Меня растоптали.

Марк достает сигарету, прикуривает и отвечает:

— Видел.

— Можно в душ? Хочется все смыть с себя после сегодняшнего…

Спрятавшись в душе, я стою под струями воды и думаю, почему до сих пор столь многого не замечала. Я хочу поймать взгляд, каким он смотрит на меня в минуты, когда видит такой, как на рисунке. Хочу чувствовать на себе этот его взгляд, точно знать, что он любит меня. Я хочу этого и боюсь одновременно. Весь сегодняшний день, признания Кирилла и Ирины и этот рисунок выбили меня из колеи. Вечер мне хочется провести лишь с Марком, без каких-либо переживаний и потрясений.

* * *

— Представляешь, я полотенце забыла! Где его можно взять? — кричу я, приоткрыв дверь ванной.

В ответ — тишина. Кое-как выкрутив волосы, я надеваю на мокрое тело футболку и выхожу в коридор искать Марка.

— Ау! Где взять полотенце?

Я оставляю за собой мокрые следы на паркете, но не успеваю сделать и нескольких шагов, как из комнаты Марка выходит вся его семья в полном составе — отец, мать и Марина. Молчание. Несколько долгих секунд, и до меня доносится как всегда невозмутимый голос Марка:

— В ванной за дверью есть шкафчик. Там возьми.

— Здравствуйте, — говорю я, стараясь натянуть намокшую футболку как можно ниже. — Ну… я пошла…

Я чувствую себя как первоклассница, которую впервые вызвали к доске. Как пятиклассник, который пытается выкурить свою первую в жизни сигарету и не закашлять. Как актриса-первокурсница, которая вышла на сцену со своим первым этюдом.

До сих пор мы с Марком почти всегда были только вдвоем. И вдруг ворвались они. Меня парализовало. Я кошусь на зеркало, что справа от меня, и вижу их отражения. Подвижные, улыбчивые лица. Каждый занят собственными эмоциями, сочинением умных фраз. Все это — близкие ему люди, его семья: с ними связаны дорогие его сердцу воспоминания, познание мира и себя. Я смотрю на них, совершенно ошеломленная. Мне всегда хотелось знать о нем больше: чем он живет и как живет… однако желание и намерение — вещи не столь пугающие, как реальность.

— Марк, что здесь вообще происходит? — слышу я за спиной голос его матери.