вышла из кухни. А Юля вспоминала фотографию трех охотников, украденную ими из дома Калявина. Оказывается, они ездили не только за медвежьими шкурами и острыми ощущениями охотников, но и за иного рода приключениями.

Актриса вернулась с фотографией, положила ее перед Юлей. На опушке леса четыре охотника в костюмах хаки. Все лица хорошо знакомы, но все моложе. Мужчинам лет по сорок пять, и моложавая дама с блестящими глазами и вообще в расцвете сил и женской красоты.

– Да, разница есть, – проговорила Юля.

– Ещё бы, девочка. Двадцать пять лет! Мне тут тридцать девять – я все еще хороша! И могу пленять мужчин. Может быть, не юношей, для них я уже дама в возрасте, но зрелых мужчин – легко.

– Это как раз те самые угодья?

– Они, Кугарьякские. Медведи, лоси, волки, лисицы. Любой зверь! Выбирай на вкус.

– А вот мне зверьков убивать жалко, – призналась Юля.

– И правильно, девочка, не надо никого убивать. Зверьков надо жалеть. Только мы это понимаем слишком поздно. Потому что потом эти звери, вон, как наш медведь на одной ноге, приходят к тебе и рвут тебя на части. Бог мой! – вдруг опомнилась она. – А ведь я тоже кой-кого убила! – Эльвира Марковна покачала головой. – Я про зверюшек, девочка. А если тот медведь и за мной придет? Ладно, – махнула она рукой и закурила уже четвертую сигарету. – Избавит от страданий! – и тотчас засмеялась. – Бац лапой, и готово.

Юля поморщилась:

– Дурная шутка.

– Какая жизнь, такие и шутки! В двадцать лет человек – слепой щенок и живет чувствами и мечтами, а вот потом… когда розовая дымка проходит и резкость картинки вдруг проясняется, милая девочка, – усмехнулась хозяйка, – и когда ты видишь перед собой шиш с маслом, вот тогда и приходит истинное понимание всей картины в целом.

– Печально вы рассуждаете.

– Вот что я забыла тебе рассказать. У этих трех барбосов, включая твоего дедушку, в тех угодьях был наводчик.

– Какой наводчик?

– Ну, как он там называется, кто говорит, куда надо бежать, чтобы подстрелить зверя? Забыла уже. Короче, лесник, егерь. Не важно. Звали его Филин.

– Филин?

– Ну да, сова. Он фантастически кричал совой. У-гу, у-гу, – тихонько прокричала хозяйка. – Не отличишь.

– У вас тоже хорошо получается.

– Спасибо, деточка. Я ж актриса. Так вот, он точно знал всех их секреты до единого. Потому что люди вокруг трех этих мудаков менялись, то и дело приходили новые, а егерь оставался все тот же.

– А имя его вы помните?

– Помню фамилию: Панкратов. Геннадий, кажется. Если он, конечно, жив. Если его еще медведи и волки не сожрали.

Юля записала, как зовут лесника.

– А сколько ему лет?

– Он их был постарше лет на десять.

– То есть ему должно быть уже лет восемьдесят?

– Ну да.

– Вряд ли жив.

Хозяйка пожала плечами:

– Он – маленький, сухой, а такие долго живут. Филин – живчик! Зверобой, блин.

Они допивали чай.

– А почему вы из театра ушли? – поинтересовалась Юля.

– Да это меня ушли. За дело. Могла загулять. Кризис стареющий дамы. Перевалит за сорок, начнешь познавать жизнь во всем ее великолепии, девочка.

– Телефон можно у вас взять?

– Конечно.

Хозяйка продиктовала – гостья набила номер.

– Ну, я пойду? – приготовилась встать Юля.

– Конечно. Иди, беги, лети! – пожелала ей Эльвира Марковна. – Ветром лети, голубка! Пока молода! Дыши полной грудью, ищи больших чувств и острых ощущений, ничего не упускай!

– Непременно. – Юля уже обувалась в коридоре.

– Чтобы потом не жалеть, что годы пропали напрасно. И влюбляйся почаще, девочка. – Эльвира Марковна уже открывала перед Юлей двери. – Помни, жизнь тебе предлагает огромную книгу, где каждый мужчина – новая страница. А у тебя, красотки, в руках целый фолиант!

– Тут бы не надорваться, – усмехнулась Юля.

– Ничего, ты спортивная. Крепкая. Все запомнила?

– Ваши наставления я запомню на всю оставшуюся жизнь. – Юля даже приложила руку к сердцу. – Честно слово, Эльвира Марковна.

Они распрощались очень тепло, почти приятельницами. Разве что не пообещали звонить друг другу.

На улице, пробежав под солнышком до машины, ярко сверкавшей красным капотом, Юля распахнула дверцу и прыгнула на сиденье.

– Возможно, нам придется слетать на Урал.

– Шутишь?

– Не-а.

– А что у нас на Урале?

Юля достала записную книжку.

– Челябинская область, город Бахчеев. Кугарьякские лесные угодья. Егерь Геннадий Панкратов восьмидесяти лет. Именно он готовил охоты для нашей тройки и знал все их секреты. Если Панкратов жив, надо будет лететь к нему.

– Это чересчур дорогие планы.

– А куда деваться? Но вначале надо узнать, жив он или нет. Для этого нам нужны Интернет и телефон. Все у нас под рукой. Поехали в «Колос»!

Через полчаса они уже знали все. Или почти все. Юля нашла номер кугарьякского охотничьего угодья, которое теперь называлось «Уральский медведь», и там ей рассказали, что егерь Геннадий Егорович Панкратов жив, но после второго сердечного приступа вышел на пенсию. Живет в Бахчееве у дочери. Иногда приезжает на прежнее место работы – поохотиться. Юля представилась дочерью одного из клиентов Панкратова и выразила желание приехать с мужем, пострелять по зверькам, а заодно набраться опыта у Геннадия Егоровича. И поскольку она лучше других умела забалтывать людей, то получила и домашний номер егеря, и сотовый. Оставалось позвонить, но компаньоны не решались. Что они скажут этому старику? Если они заденут тему, которой сам он не хотел касаться, то Панкратов положит трубку и больше никогда не заговорит с ними.

– Вот если бы нагрянуть и поставить его перед фактом, – лежа на диване в номере у мужчин, размышляла Юля. – Это было бы да. Прижать старика к стенке.

– А если бы еще переодеться привидением, а, Юленька? – вторил ей Феофан Феофанович, развалившись в кресле. – Как вы это умеете! У-уу! – Он вытянул волосатые ручки вверх и засучил пальчиками. – Говори, старик, хуже будет!

– Да-а, – мечтательно протянула Юля. – И сказать ему: я все знаю, не лги! Пришло время ответ держать, охотник!

– За зверушек и птичек! – вторил Феофан Феофанович. – У-уу!

Внезапно, словно решив поддержать архивариуса Позолотова, на улице завыла сирена – и вой стремительно приближался…

Часть третья

Идущая по пятам

Глава первая

Лещёв сходит с ума

1

Любая сирена, завывающая на улице, вносит неприятное беспокойство в нашу жизнь. Если воет сирена медицинская, мы думаем: вот, у кого-то уже инфаркт. Или инсульт. Или на худой случай аппендицит, осложненный перитонитом. Везут спасать человека в стационар. А спасут ли? Тут еще бабушка надвое