Никола отвернулся. Он не хотел смотреть на нее. Стоило ему посмотреть на Анжелику, он вынужден был бы признать, что понял ее жест, означавший одно: отказ. Но в тот момент он был слишком поражен и разочарован своим поведением.

Он слишком наивно пустился в сентиментальные мысли.

Анжелике не требовалось утешение.

Он чуть не рассмеялся. Это ему нужно было, чтобы она была рядом. После ее звонка он как сумасшедший посреди ночи мчался сюда на машине, перед глазами мелькали самые ужасные картины. Это с ним что-то не так, а не с ней.

Никола вышел во двор. Когда он отошел на достаточное расстояние, позволил себе вдохнуть полной грудью. Резко вытащил мобильный и судорожно набрал номер.

– Что происходит? Ты в своем уме? – Никола пытался обуздать гнев. – Что тебе в голову взбрело? Совсем рехнулся, что ли?

– Что? Какого черта? Ты о чем вообще? Ты хоть знаешь, который час?

Никола сжал челюсти. Он медленно вдохнул, затем выдохнул. Голос Клаудио был очень сонным, и удивление, прозвучавшее в голосе, показалось искренним.

– Так это был не ты?

– В каком смысле?

– Кто-то пытался пробраться в дом к Анжелике и на двери оставил послание.

В ответ тишина, затем слабый смех.

– Думаю, там вряд ли «Добро пожаловать».

– Нет, конечно.

– Понятия не имею, кто это мог быть, но он неплохо пошутил. Представляю, как она испугалась. Постарайся ее еще пообрабатывать. Предложи больше, если понадобится. Ее всегда тянуло к тебе. Она доверяет твоему мнению.

Да, ее тянуло к нему. И это было важно.

– Ты знаешь, что я обо всем этом думаю.

– Я тебе уже все объяснил. На этот раз все просчитано до мелочей.

– Ты вообще представляешь, о чем просишь?

– Никола, ты не прав, мне не все равно. Это другое. Мы подошли к самому концу. Ты мне нужен. Альтернатива тебе известна.

Она всегда любила свою комнату. Из башенки было видно море, небо и линию, в которой они сходились. Безграничная синева насыщала ее мир красками и чудесами. Но в тот миг ничто не могло излечить ее от тревоги, что пытала ее раскаленными щипцами.

Лоренцо свернулся клубочком у ног, Пепита заняла место на кровати. Анжелика бегло взглянула на них и устремила взор к морю и к небу. Ее собаку запросто могли застрелить или покалечить. Одна мысль об этом пугала ее до смерти.

Ее взгляд все еще блуждал где-то за горизонтом, когда она протянула руку и открыла окно. Порыв ветра обдал ее терпкими, солоноватыми, влажными запахами. Она прислушалась к ноткам аромата, пытаясь разобрать его слова, но ветру нечего было сообщить ей.

Глубокое чувство растерянности сплеталось с тревогой и окутывающим ее недоверием. Она не знала, как быть. Одна мысль, что что-то могло произойти с ее питомцами, приводила в ужас. Она крепко прижала руки к груди, скрестив их.

«Убирайся прочь».

Именно эти слова ей написали красной краской на входной двери. Капли стекли вниз и образовали алые подтеки. Анжелика не хотела даже вспоминать об этом. Кто мог такое сотворить?

Она перевела взгляд от линии горизонта на двор. Фургон стоял на месте, где она его и припарковала, чтобы удобнее было разгружаться. Меньше часа ей понадобилось, чтобы перенести немногочисленные пожитки в дом. Все поместилось в две коробки и дорожную сумку. Интересно, чтобы загрузить их обратно, понадобится столько же времени? В скольких коробках уместится вся ее жизнь на этот раз? В двух, трех?

Анжелика снова взглянула на фургон, внутри ее зрело недовольство, а затем настал черед ярости и боли. Она ощущала их и кожей, и волосами. Ей хотелось вырвать из себя эти эмоции, срезать, словно ногти.

Если она уедет, то исчезнет навсегда. Это она знала наверняка, так всегда и получалось.

Анжелика осмотрелась, прикидывая в уме, сколько понадобится времени, чтобы собрать вещи. Десять минут, а если поторопиться, то даже меньше.

Жители Аббадульке не жаловали ее.

Для нее это не было новостью. Но до этого никто ей не угрожал.

Николе пришлось перекрашивать дверь, чтобы стереть надпись.

Но стоило Анжелике закрыть глаза, как снова появлялись темные капли краски. Словно кровоподтеки. А ведь это и правда могла быть кровь. Кровь Лоренцо или Пепиты. От одной этой мысли ее выворачивало наизнанку.

Она спустилась на первый этаж. Анжелика старалась ни на что не смотреть, чтобы не видеть вещи Яи, фотографии, книги, мебель. Какого черта Яя оставила это все ей? Она понятия не имела, что с этим делать. Анжелика была из тех, кто всегда спасался бегством, бросая людей, вещи и все прочее. Свое наследство Яя должна была оставить Фену. Или Мемме. Но не ей, она не заслуживает его.

Анжелика поставила чайник на плиту. Чашка чая привела бы ее в чувство. Бояться – это нормально, подумала она. Но то, что она чувствовала, было не просто страхом. Это было желание сбежать и оставить все позади. Опять и снова.

В ней кипели противоречивые чувства. Это было удивительно для нее самой – обычно она ни капли не сомневалась, всегда была уверена в том, что делает. Одно лишь чувство безграничной свободы.

Мысленно Анжелика вернулась в прошлое. Она уже когда-то пыталась закрепиться на одном месте. Но в какой-то момент все стало бесцветным, бесформенным, даже потеряло свой аромат, и она поняла, что пора была что-то менять. Вот что было девизом ее жизни – перемены. Новые люди, чужие языки, необычная еда. Новизна, открытия помогали отвлечься от мучающих ее мыслей. Но тот самый мир, который она только что отвергла, становился для нее зеркалом, в котором отражалась она сама. То, что она видела в этом отражении, ей не нравилось. Не нравилось никогда. И она сбегала, снова и снова.

Анжелика провела рукой по лицу, вздохнула и огляделась. Сад, деревья, море. Как бы ей хотелось создать что-нибудь самой. Как Яя, как София. Но она была в точности, как ее мать. Несчастная, беспокойная и одинокая.

Все дело в том, что несмотря ни на что, она хотела остаться в этом доме. Она даже строила планы, прикидывала, какой станет ее жизнь.

Смотрела на Николу и мечтала, что всю оставшуюся жизнь проведет рядом с ним, будет гладить его волосы после пробуждения и каждый день они будут вдвоем встречать рассветы.

Анжелика налила чаю. Горячий напиток придал ей спокойствия. Она подошла к входной двери.

Никола был там, наносил последние мазки, теперь дверь была сине-белой.

Конечно, если бы она осталась…

Вдруг он поднял голову, их глаза встретились. Как сильно ей захотелось подбежать к нему, обнять, так что даже пришлось вытянуть руки вдоль тела и прижать их, чтобы не поддаться порыву.

Он что-то крикнул ей, улыбнулся и помахал рукой.

Она не ответила, а резко развернулась. Она не хотела его слушать.