— Лешего, что тебя от неё увел, убили.

Рядом со мной охнул Мирлис.

— Вот-вот, они, духи, погибают ведь один раз и окончательно, у них души, как у поздних рас, нет.

— А домовёнок и кот Яги?

— Пропали невесть куда.

Сердце сдавило ледяной рукой. Леший, он конечно не подарком был, но ведь помог, беспокоился. А Ванечка и Василий… Если с ними что сделали, то лучше на моем пути не попадаться.

Вдруг поняла, что уже согласна отправиться туда, куда эти некто хотели меня заполучить. Ох, и устрою я там…

— Не рассчитывай, что легко будет, — осадила Гюлисталь, словно прочитав мои мысли. — Ну что ты так смотришь? Мысли я не читаю. Этого никто делать не может. Но твои и читать не надо — всё на лице написано.

Я хмыкнула. Знала бы она, как наловчились люди моего мира скрывать свои истинные мысли и чувства ради приличий! Это я здесь расслабилась. Казалось всё так просто — вот тебе Яга — враг, вот Михал и Павел, Мирлис, Ванечка, Василиса, и даже кот Василий — друзья. Впрочем, тут же одернула себя. А как начет русалок, перевёртышей, да и Зирана, о котором знала не так уж много. Разве только то, что приятельствует с учителем Мирлиса Телистарионом? Ладно, разберёмся, надо только, в самом деле, за лицом следить, не расслабляться. Однако один вопрос захотелось выяснить сразу.

— Гюлисталь, а что, чужие мысли точно читать нельзя?

Ответил Мирлис:

— Я тебе говорил уже! Нет! Можно почувствовать состояние другого существа — сердится, радуется, хорошо ему, плохо и прочее.

Гюлисталь утвердительно кивнула.

— Твой приятель прав, чтение мыслей — мечта магов. Всё было бы значительно проще, если бы можно было чужие планы прочитать. А пока приходится с соперниками наугад бороться.

— Ага, — кивнула я, — значит, никто не может узнать, что мне в голову пришло?

— Никто, — подтвердил Мирлис. — Но вот настроение твоё, чувства, маг узнает сразу.

— А ты?

— И я тоже, — горделиво повел он усами. — Этому я уже научился.

— Ладно, попробуй, только глаза закрой и не подсматривай!

Посмотрела на маленького зазнайку. Вспомнились занятия по аутотренингу. Занималась довольно долго, нравилось мне. Занятие не простое, но оч-чень удобное в обычной жизни. Пользовалась раньше своими навыками часто, особенно после неприятностей. А то, что иногда лень стараться и я хожу в тоске и расстройстве… Так это же скучно — «светить всегда, светить везде». Надо иногда и в грусть-тоску податься, для разнообразия.

Напрягая собственные, обленившиеся за последнее время, мозги, начала создавать настроение. Гюлисталь с интересом наблюдала за опытом. Она не сводила глаз с меня, и чуть заметно иронически изогнула губки, явно не замечая изменений. Да, она этого ещё не проходила! Между тем, Мирлис насупился, потом рыжая шерсть на хребте поднялась щёткой… Не выдержав, рыжей молнией оказался висящим на занавеске под самым потолком. Гюлисталь опешив, проводила глазами выполнившего кульбит кота, и ошеломлённо вытаращилась на меня. Мирлис посмотрел вниз и завыл дурным голосом, поняв на какой высоте оказался. Да, это ему не в моей хрущебе по занавескам летать! Тут потолки высокие.

— Мирлис, слезай, — я расслабилась и прекратила эксперимент.

Разумеется, удалось это не сразу, поэтому рыжий приятель предпринял ещё одну попытку забраться повыше. Дала себе волю, и зверским тоном прорычала:

— Не слезешь — сдёрну с занавеской.

Мирлис, тихо подвывая, начал задом спускаться вниз. Поняв, что ему действительно страшно, Гюлисталь хлопнула в ладоши, и в комнату впорхнули две служанки. Заметив на тёмно-синей шторе яркое пятно, обе засюсюкали и под грозным взглядом госпожи, соорудив пирамиду из скамеек, расставленных вдоль стен, полезли за «пушистеньким». Мирлис, после того как его со всеми предосторожностями отодрали от шторы и, прижав к пухлому бюсту, отнесли к госпоже, потерял всякую способность сопротивляться, и безвольно расположился на коленочках Гюлисталь.

— Что ты с ним сделала?

Голос хозяйки был наполнен любопытством.

— Да ничего. Просто представила, что я — не я, а злобная фурия, и в какое настроение меня приводят манеры этого мелкого хулигана.

Внимательно прислушалась к себе. Надо же всего пару минут тому назад, чувствовала себя в состоянии разорвать рыжего обормота. А сейчас опять прекрасное настроение.

Едва это поняла, по талии волной скользнуло тепло, словно чья-то рука скользнула, ласково погладив и говоря: «Правильно, так и должно быть. Как захочешь, так и будет». Я перестроилась, представив себя в роли Мальвины, и посмотрела на Мирлиса. Тот обреченно взвыл, а мне нестерпимо захотелось заставить его вымыться, желательно с применением мыла и щётки. Ещё на ум пришел чулан, в котором я вчера пряталась, и который мог пригодиться в воспитательных целях. Где-то на заднем плане, прекрасно понимала, что навеянный образ — не я. Я совсем другая… Похоже, я всё-таки нашла возможность пользоваться талисманом! Он, несомненно, помогал в преображении. Былые тренировки стали основой, на которую ложилась внешняя сила, преображая меня в иного человека, не давая в то же время потерять саму себя.

Открытие порадовало, и я не лыком шита! А потом по спине пробежал озноб… Ничего себе! Не дай бог, эта безделушка окажется чем-то вроде печально знаменитого колечка. Что я тогда делать буду?!

По талии волной прокатилось успокаивающее тепло, и талисман замер, как будто и не пробуждался. Он снова стал бездушным куском металла с вкраплением камней, как бы стараясь дать мне понять, что без моей на то воли, ничего не предпримет. Что ж, уже не плохо, хотя, как говорят, данайские дары не слишком хорошо оборачиваются для принявших их…

Гюлисталь укоризненно смотрела на меня, поглаживая успокоившегося и бесстыдно разомлевшего кошака. Мне стало смешно, вдруг поняла, что расспросила Мирлиса о многом, но как-то не пришло в голову спросить, сколько же ему лет. Явно не младенец, если так млеет от прикосновений престарелой гурии.

В дверь тихонечко и очень осторожно постучали.

Гюлисталь грозно нахмурилась, приподняла бровь. Одна из служанок бросилась к двери и открыла. В комнату бочком просочилась третья служанка, робко склонившись пред грозной госпожой. Хотела бы я знать, чем так смогла перепугать окружающих милая в общении хозяйка. Вчера меня удивило поведение стражников, оказывается, и собственные служанки боятся её не меньше.

— Госпожа, там слуга. Просит принять его господина.

— Что Зирану от меня надо? — надменно цедя слова, проговорила Гюлисталь.

— Не от вас, госпожа. От вашей гостьи.

— Так что же ты ко мне обращаешься?! — глаза Гюлисталь гневно сверкнули.

Не представляла себе, что это возможно, но показалось, что из глаз женщины полыхнуло огнём. Посмотрев на окружающих, поняла — показалось не