– Вычисляй!

– А?

Ее голос дрожал, но, к удивлению Аустрос, звучал скорее удивленно, чем испуганно. Что происходит? У нее ужасно болело горло, и она вспомнила удар. Все тело тоже ныло – видимо, что-то произошло, когда ее тащили на кухню. Вдобавок у нее раскалывалась от боли голова.

– Вычисляй! Ты же гений в расчетах, разве нет?

Это был мужчина. Ей показалось, что-то закрывало его рот, когда он говорил, хотя ей могло так слышаться из-за намотанного на ее уши материала. Низкий грудной голос был ей незнаком, но, без сомнения, принадлежал сумасшедшему – и почти вибрировал от ненависти.

Кровь стучала у нее в висках; казалось, что она вот-вот снова потеряет сознание. В голове вертелась единственная мысль: это закончится плохо, – и один вопрос: как быстро это может закончиться? Сколько было «достаточно быстро»? Двадцать минут? Десять? Пять?

Аустрос шмыгнула носом и попыталась как-то приободриться. Если она совсем скиснет, будет еще хуже.

– Вычислять? Что я должна вычислять?

Как можно что-то вычислять, ничего не видя? Может, попросить его снять с нее эту штуку? Нет, пожалуй, не стоит – лучше не видеть его лицо. Эта мысль наполнила ее надеждой; возможно, он замотал ей глаза именно потому, что не собирался ее убивать?

– Я вычислю все, что нужно, только скажите что?

– Вероятность. Вычисли для меня вероятность!

У нее кружилась голова. Что он имеет в виду? Какая вероятность? Может, он ошибся адресом?

– Я не математик. И не статистик. Я – учитель биологии, к тому же уже на пенсии. – У нее больно першило в горле, но просить воды, видимо, было бесполезно.

– Я сказал: вычисли вероятность!

– Вероятность чего? – Аустрос чувствовала, как слезы, пытаясь прорваться сквозь придавленные обмоткой закрытые веки, жгли ей глаза. – Я не могу рассчитывать просто какую-то абстрактную вероятность.

– Ты же такая умная! Покажи мне, как получается, что при наличии двух возможностей нужно концентрироваться на вероятности лишь одной из них, а о другой даже не думать. С такими расчетами у тебя точно проблем не возникнет.

Ей казалось, будто и сердце, и легкие превратились в крошечные комочки; дыхание участилось, сознание уплывало. Что он от нее хочет? Аустрос не находила ни малейшего смысла в том, что он говорил.

– Я не могу такое рассчитать, это не задача. Я вообще не знаю, что это такое. – Ее рука непроизвольно дернулась, и она испугалась, что, возможно, оставленный карандашом росчерк покажется ему непростительным…

– Да что ты говоришь?!

Аустрос молчала; она боялась сказать что-то, что разозлит его еще больше.

– Вычисляй!

Дрожавшие пальцы чуть не выронили карандаш. Сосредоточившись, она пыталась представить себе пространство на бумаге и то, как ложатся на него выводимые ею цифры; старалась, чтобы они не наезжали друг на друга, – не хотела получить за это тумак.

1/10 + 9/10 = 1

Ничего другого ей в голову не пришло. Аустрос перестала писать и попыталась облизнуть сухие губы, она отдала бы многое, чтобы снова видеть. Неопределенность, незнание того, где находится этот человек и что делает, готовится ли он ударить ее, было невыносимым. Она старалась сжаться в комок, стать меньше в размерах и в то же время напрячь тело, чтобы быть готовой для ударов, которых, видимо, уже недолго ждать.

– Что это такое? – Он не ударил ее, но со всей силы сжал ее руку выше локтя.

– Вероятность взаимоисключающих событий с коэффициентом один из десяти плюс девять из десяти составляет сто процентов.

Каждое слово усиливало боль в горле. Аустрос лелеяла надежду, что ей удалось объяснить все понятно.

– Взаимоисключающих? Что ты несешь? Я сказал тебе продемонстрировать, почему при расчете вероятности необходимо концентрироваться лишь на одной из двух возможностей. Я думаю, тебе это хорошо известно.

Слова прозвучали как-то знакомо, что-то шевельнули в ее памяти. Он вообще-то пришел в правильное место?.. Но все же как такая нелепица может звучать знакомо?

– Нет. – Она почувствовала, как что-то заструилось вниз из носа, и поняла, что плачет и что слезы нашли свой путь наружу. – Ничего такого мне не известно. Это неверное утверждение.

– Допустим, что вероятность негативного исхода – один к четырем. Разве это не означает, что вероятность того, что это негативное случится, составляет три к четырем? Так что же в таком случае вероятнее – плохое или хорошее? Один к трем? Три к четырем?

Он замолчал. Аустрос чувствовала его рядом, ощущала его движение у себя за спиной, поэтому для нее не было неожиданностью, когда он, зайдя сбоку, прошептал ей в ухо:

– Один к десяти? Или девять к десяти?

То, что стало для нее неожиданностью, так это его совершенно холодная кожа, когда он коснулся головой свободного от материала участка на ее лбу. Его шепот не сопровождало дыхание – ни холодное, ни горячее, никакое. Еще теплившийся в ее мозгу остаток здравого рассудка вытеснился вопросом: а может, он мертвый? Что еще могло объяснить ледяную на ощупь кожу и отсутствие дыхания?

Аустрос почувствовала, как он отошел куда-то в сторону, но то, что послышалось в следующую минуту, заставило встать дыбом волосы: знакомые уху звуки выдвигаемых ящиков и металлическое позвякивание натыкающихся друг на дружку столовых приборов. В этих ящиках таилось множество ножей, ножниц, щипцов и прочего, что могло быть использовано и в других, менее мирных целях…

Стальной перезвон усилился – похоже, он рылся в ящике в поисках какой-то особой нужной ему вещи. Из Аустрос вырвалось жалкое подобие вскрика, и вместе с ним улетучились последние капли мужества. Она была совершенно беззащитна, брошена на произвол капризов этого сумасшедшего маньяка. Как было глупо с ее стороны на что-то надеяться!

Аустрос услышала, как он швырнул на стол несколько предметов. Она старалась не думать, что это за предметы и для чего он собирался их использовать. Вместо этого лихорадочно перебирала в уме возможные ответы на его вопрос. Что же на самом деле могло означать это дурацкое утверждение о вероятностях?

– Вычисляй!!

Аустрос вздрогнула.

– Покажи мне наглядно, как у тебя получилось, что вероятность положительного результата ниже, чем вероятность отрицательного. Ты же эксперт в этом!

Пока она наобум выводила на бумаге какие-то случайные цифры, в голове у нее вдруг начали всплывать смутные воспоминания, наводящие на мысль, с чем все это могло быть связано. Может такое быть?.. Нет, на самом деле, неужели это возможно? Рука с карандашом застыла в воздухе. Если это так, возможно, она сможет его уговорить. Во всяком случае, надо попробовать… Дрожа от страха, Аустрос осторожно положила карандаш на стол. Голос прерывался, в горле пересохло, и говорить было больно.