– Один к четырем – меньшее число, чем три к четырем. Один к десяти меньше, чем один к девяти. Однако это не означает, что один к четырем или один к десяти равно нулю. Большая это величина или маленькая, зависит от контекста. При некоторых обстоятельствах вероятность одного к четырем может считаться очень высокой. Так же как и вероятность одного к десяти.

Раздался крик, и Аустрос непроизвольно вжала в плечи голову. Это не помешало ему попасть по ней чем-то тяжелым; удар отдался гулким звуком, затем все стихло. Она услышала, как удалялись его шаги, а затем – как он щелкал выключателями в гостиной. Ничего не видя, ей трудно было понять, включает он свет или выключает. Однако было совершенно ясно другое: он увеличил громкость в телевизоре. Видимо, для того, чтобы заглушить другие звуки. Заглушить ее крики.

Аустрос почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце. Но, может, это было его ошибкой? Что, если шум от телевизора разозлит соседей на нижнем этаже и они прибегут сюда ругаться?

Сквозь боль, темноту и страх забрезжила надежда. Соседи! Если б ей только удалось выбраться из квартиры, они бы ее спасли… Не нужно далеко бежать, чтобы дать знать о происходившем. Да даже если б она просто выскочила на улицу, то можно было бы спастись – она жила здесь много лет и могла найти дорогу с закрытыми глазами…

Аустрос встала и, прикасаясь к столешнице и ориентируясь по ней, устремилась к кухонной двери.

– Куда это ты направилась? А? Расчетный гений! Самозваный вероятнолог!

У нее перехватило дыхание; она вертела головой, пытаясь оглядеться, хотя знала, что ничего не увидит. Ей хотелось указать ему, что слова «вероятнолог» не существует, но она не успела. Он швырнул ее на стул, запрокинул голову назад, втиснул в рот обтянутые перчаточной кожей пальцы и разжал челюсти с такой силой, что, казалось, они вот-вот треснут и оторвутся одна от другой.

Затем она почувствовала во рту привкус стали. Стали, которую заталкивали ей в рот, в самую глотку. Аустрос боролась с позывами рвоты, когда он начал что-то наматывать ей на нижнюю челюсть и вокруг рта. Это был прочный широкий скотч, который должен был удерживать стальной предмет на своем месте.

Он на мгновение отпустил ее. Она лихорадочно пыталась вдохнуть, как вдруг услышала щелчок – будто в розетку вставили вилку. Когда он вернулся, то, прежде чем нажать на кнопку «Пуск», прошептал ей в ухо:

– Ты почти угадала. – Сделал небольшую паузу и добавил: – Все закончится быстро.

Но это была ложь.

У Хюльдара под глазами висели такие мешки, что, казалось, он видел их, когда смотрел вниз. Напротив него, на предназначенном для посетителей стуле, которым, впрочем, мало кто пользовался, сидел Рикхард. Он избегал смотреть Хюльдару в лицо; видимо, ему не хотелось с утра пораньше любоваться этим жалким зрелищем.

Сам он, по обыкновению, выглядел свежо и ухоженно, окутанный слабым ароматом зубной пасты и крема для бритья. Хюльдар не смог подавить чувство некоторого удовлетворения, заметив на щеке Рикхарда пропущенный во время бритья крохотный участок щетины. Это был уже второй раз за короткое время, когда его безукоризненность давала сбой. Раньше такого никогда не случалось. Возможно, Рикхард сделал это намеренно, так же как архитекторы в былые времена сознательно оставляли в идеально спроектированных зданиях крошечный изъян, чтобы не оскорблять Бога – ведь только Он один абсолютно идеален.

Хотя, скорее всего, у Рикхарда сейчас просто не было возможности быть таким же безупречным, как и раньше, – слишком много чего навалилось на него в последнее время, как на работе, так и в личной жизни. Хюльдар старался не подавать вида, но ему было совсем не радостно наблюдать, что творилось с его коллегой. Тем более что в развале его семьи, возможно, была и вина Хюльдара.

Злорадство от недобритости сменилось тревогой: а что, если Рикхард не выдержит и сломается? Управляющий по кадрам тоже высказывал беспокойство по этому поводу. А без Рикхарда следствию сейчас пришлось бы очень туго.

– Ты не планируешь взять отгул? – Эти слова выскочили из Хюльдара неожиданно для него самого и явно ошарашили Рикхарда.

– Отгул? Сейчас?! – Тот выпалил эту фразу как ругательство.

– Да это я так… Ты в курсе, что у тебя есть такая возможность? Мне тут прислали сводку отпускных по отделению – у тебя масса неиспользованных дней. Мы же не хотим, чтобы ты свалился с гриппом или из-за стресса… Лучше отдохнуть пару-тройку дней и собраться с силами, чем загреметь на несколько недель по болезни.

Может, то, что говорил завкадрами, просто ерунда и для Рикхарда было намного лучше закопаться в работе, чем сидеть дома в раздумьях о том, что он потерял? Наверное, тяжко бродить одному по дому, который он еще недавно делил с Карлоттой… Даже сам Хюльдар в последнее время все чаще ловил себя на мысли, как тоскливо просыпаться в одиночестве. Впрочем, на сегодняшнее утро это не распространялось. Какая угодно женщина собрала бы свои манатки и ушла, проснувшись рядом с такой распухшей от усталости рожей. В душе снова зашевелилась досада на себя за то, что он так по-идиотски испортил отношения с Фрейей. Ну почему он просто не сказал ей правду? Не то чтобы их разговор в тот вечер что-то значил – стоявший в баре неимоверный гвалт перекрывал каждое второе сказанное ими слово, так что она, скорее всего, даже толком и не расслышала бы его слова о работе. Но нет! Вместо того чтобы проснуться у нее под боком и признаться во всем как на духу, свалив вину за вранье на бухло, он на цыпочках прокрался из ее дома, как вор. После такого будет трудно вернуться к ней. А скорее – невозможно.

Лицо Рикхарда скривилось в гримасе:

– Нет, спасибо, никакой отгул мне не нужен.

– Ну и прекрасно. Мне не хотелось бы потерять тебя даже на пару дней, но ты же понимаешь, я был обязан указать тебе на эти чертовы неиспользованные дни.

Рикхард кивнул, махнув рукой так, будто хотел выбросить все свои отгулы в раскинувшийся за окном Факсафлоуи[12].

– На самом деле я застрял; с какой стороны ни подойду – никакого прогресса. Даже, кажется, наоборот. Никаких пикантных секретов, похоже, ни у Элизы, ни у супруга нет; ни он, ни она никогда никого не подсиживали, ни с кем не конфликтовали. Ее подруги говорят то же самое и о соседях, и о коллегах. Я начинаю склоняться к тому, что убийца либо выбрал Элизу случайно, либо ошибся адресом. Поэтому трудно что-либо предполагать о следующей жертве. Если она вообще будет.

Они замолчали. Хюльдар чувствовал во рту кислый привкус, чувствовал, как тянет и сжимается его желудок. Он пытался отогнать мысль о том, что, возможно, ему так и не удастся поймать убийцу, но она становилась все назойливее и будто набиралась откуда-то сил, так что подавить ее становилось все труднее. На это накладывалась тревога по поводу следующего убийства, которое могло произойти в любую минуту, и ни Хюльдар, ни его команда были не в силах его предотвратить. Каждый раз, когда звонил телефон, невидимые тиски сжимали ему грудь – и снова отпускали, когда выяснялось, что новых жертв нет. В данный момент ему больше всего на свете хотелось, чтобы слова девочки оказались ошибкой.