– Какое нутро выскоблить, уважаемый? – с нарочитой ленцой и явной насмешкой спросил он.

Скел скосил на него серьезный взгляд, приложил руку к груди.

– Я говорю о том, что есть у человека помимо разума. То, что заставляет нас иногда поступать вопреки желанию, страху и даже приказу.

– Душа, – выдохнул я.

– Что?

– Это называется душа, уважаемый Скел, – мрачно пояснил я. Слово «душа» произнес на русском, в местном языке этого понятия вообще нет.

– То, что вы именуете нутром, – это сущность человека. Чувства, стремления, надежды. Все это – душа. Что отличает нас от зверей и птиц.

На лице Скела вдруг появилось такое выражение, словно он услышал некий голос с небес. Кажется, впервые мы смогли удивить его по-настоящему.

– Вы понимаете, о чем я говорю?

– Даже больше, чем думаете, – раздвинул я губы в невеселой усмешке. – Это не так сложно.

– Тогда кто вы, мэоры? – очень серьезно спросил Скел. – Дворян обычно мало интересуют вопросы такого рода. Рассуждения о человеческих стремлениях навевают на них тоску.

Вот и пошла игра в открытую. Эх, Бердина бы сюда, он бы на равных с этим доморощенным философом-чародеем поговорил. Вызвать? Какими станут глаза Скела, когда увидит аппаратуру? Не струхнул бы старикан.

– Может, мы посланцы бога? – иронично сказал Михаил. – Ведь его именем ты помогаешь людям.

– Ты говоришь об Огалтэ? – не отреагировал на подначку Скел. – Его называют так, потому что он живет всюду. В небе, в степи, в море и в горах. Ему молятся в храмах братства, его поминают люди и просят о защите. Все, невзирая на титулы. Нет, это не мой бог, мэор Метах.

– О как! – удивился Михаил. – А кто же тогда твой бог?

Скел улыбнулся, развел руками:

– Не знаю.

– Но люди верят в Огалтэ. И не только в него. – Михаил покосился на меня. – У каждого народа разные боги.

– Но сущность у этих богов одна. Об этом я и говорю людям. Так, чтобы они поняли. Хотя понимают редко.

– Разве не Огалтэ принес магию и дал тебе силы? – спросил я.

– Может быть, – покладисто согласился Скел. – Но все равно он не мой бог. Кстати, и магики не считают его своим богом. Хотя вслух об этом не говорят.

Ох, и чудный старикан! Простой странник. Какой он на хрен простой?! Нет, не зря о нем говорил Гаюман, не зря поминали в поселке. Надо обострить игру, вызвать на откровенность. Кажется, есть смысл…

– Далеко отсюда у одного народа была… есть легенда, будто бог, рассердившись, выгнал прародителей всех людей из своего дома. Большого такого дома. За то, что те нарушили его приказы. Бог сильно гневался и прогнал эту парочку… кмх.

Вольное изложение библейской истории заставило попотеть, перекладывая ее на местные понятия. Выходило, скажем прямо, так себе.

– Правда, перед изгнанием бог велел людям соблюдать несколько заповедей. Дабы заслужить прощение.

Скел слушал с видимым интересом, даже брови чуть нахмурил. Когда я замолчал, он сверлил меня взглядом несколько секунд, потом вдруг улыбнулся:

– Глупая версия. Видимо, потому, что рассказывали ее потомки тех, изгнанных.

– Это как? – не понял я.

Михаил перехватил мой взгляд, подмигнул. Мол, жжет старикан.

– Ведь это люди считают, что их предков изгнали. За какие-то там поступки. А вот мнение бога никто не спросил.

– И как спросить? Сбегать поговорить?

Скел качнул головой:

– Родители не гонят малышей за разбитую посуду и пролитое молоко. Не ругают за сломанный забор. Из дома дети уходят тогда, когда готовы жить самостоятельно. То есть заботиться о себе, добывать пропитание, защищаться от угроз. Иначе говоря, когда становятся взрослыми.

– Верно.

– Конечно, – словно учитель прилежному ученику кивнул Скел. – Хорошие родители всегда скажут напутствие перед дальней дорогой. Не спи на земле, не прыгай с дерева, не ешь грязное.

– Не убей, не укради, не возгордись…

Скел выслушал меня, задумался.

– Да. Напутствие родителя – это желание уберечь чадо от ошибок, которые совершал сам.

– Сам? Ошибки бога? – усмехнулся я.

– Да. То, что узнал, выстрадал сам. То, чему научился. Ведь родитель всегда знает больше.

– Очень интересно.

– Однако есть и другое объяснение, – внезапно произнес Скел. – Тот бог не изгонял людей, а спасал, удаляя из опасного места. Как выносят детей из горящего дома.

Не знаю, что в тот момент меня торкнуло, но я вдруг вспомнил легенду хордингов об изгнании и выдал на их языке:

– Но бог заповедовал своим детям вернуться на земли предков.

Скел вздрогнул, как от удара, выпрямил спину и посмотрел мне прямо в глаза.

– Значит, не зря вы нашли меня, – на том же языке ответил он. – Вот я и дождался…

– Чего дождался? – не понял я.

Скел обмяк. На его лице возникла мягкая улыбка.

– Услышал язык. Не от магиков и не от эльфов.

Мы с Михаилом разинули рты. Вот так фокус!

– Значит, мне и впрямь пора, – добавил Скел.

– Чего пора?

И в этот момент пискнул коммуникатор.

Я мгновение помедлил, а потом вытащил его.

– Да! – громко на русском сказал я.

– Как вы там? – донесся голос Макса.

– Это я должен спрашивать, как вы там.

Судя по скучающим ноткам, у Макса и Вити все пошло чуток не так, как хотелось бы.

– Догнали мы этих бегунов.

– И? – Я покосился на Скела, тот слушал незнакомую речь с интересом. – Что бегуны?

– Уже ничего. Двое шибко шумели, их успокоили. А третий сдуру прыгнул с откоса и сломал спину. Добили.

– Сам прыгнул?

– Нет, блин, я пинка дал! – рассерженно гаркнул Макс. – Для ускорения.

– Тогда давайте к нам. Мы в долине.

– Уже едем. Часок подождите.

– Упустили, – сказал я Михаилу уже на имперском.

– Я так и понял, – хмыкнул тот. – Макс расстроен, наверное.

– Ага. До слез.

Скел посмотрел на меня и на Михаила, его губы тронула грустная улыбка.

– Вы не хординги, – утвердительно произнес он. – И не скратисы.

– Это тебе чутье подсказало? – иронично заметил я.

– Ваша вещь… Вы ведь говорили с кем-то. – Лицо Скела чуть побледнело. – Теперь я понимаю, почему не вижу вас, как всех. Только чувствую. Вы явились.