умоляли об освобождении, причитая, что они более достойны прощения, чем «проклятое отребье». Краем уха услышала, что Сигурд всё же отдал приказ принести воды Эймунду и справиться о его травмах.

Солнечный свет резко ударил по глазам, заставляя болезненно морщиться и прикрываться рукой. Сигрид исчезла с горизонта, позорно поджав голову, ведь мне удалось застать её врасплох. Я усмехнулась: оно того стоило хотя бы ради её перекошенного лица, однако Бешеная наверняка разнесёт по всему Виндерхольму о произошедшем, отчего Дьярви придёт в ярость. Возвращаться домой не было смысла вплоть до его отъезда в набег, постоянно рискуя нарваться на гневную тираду и пощечины.

Нужно было срочно переговорить с братом, рассказать ему обо всём произошедшем и ждать его вердикта, ведь он мудрее и собраннее, а значит, лучше понимал, как теперь жить. Однако всё это отходило на второй план, как и вновь раскалывающаяся голова: сейчас важнее всего был Эймунд.

— Не уйду отсюда, пока вы не переговорите с конунгом и для Эймунда не пригласят травницу, — с нажимом произнесла я, отстраняясь от брата.

Сигурд застонал в голос, закатывая глаза от досады:

— Светлые асы! Ну какого хрена ты такая упёртая, Златовласка! Сказали же тебе уже один раз, что присмотрят за твоим колдуном и не позволят больше избивать. Чего тебе неймётся-то? Всего пару часов как стоишь на ногах, а уже такой бардак развела.

Вальгард недобро прищурился:

— И что же ей теперь всегда лежать, чтобы не приносить вам всем неудобств? Какого дверга вообще колдуна избили и пытали? Он что, заложник или шпион? Разве ты не видел, что это именно он принёс Астрид в Виндерхольм? Почему не заступился?

Харальдсон устало произнёс:

— Какое мне дело до какого-то там колдуна, Вал? Принёс и принёс, дальше наши пути разошлись, и мне откровенно плевать, где он там пропадает. Кроме того, мы прекрасно знаем, что без приказа хэрсира ничего в темницах не происходит. Какие ещё могут быть вопросы? Хотите вызволить колдуна — договаривайтесь со своим отцом и выясняйте, почему его избили, раз он такой хороший. Меня прошу не вмешивать.

Воздух вокруг брата будто стал тяжелее, а сам он напрягся и глаза его сверкнули льдом. Он медленно вздохнул и повёл подбородком, отчеканивая каждое слово:

— Хорошо. Я сам обращусь к конунгу за советом и решу эту проблему, пока ты снова будешь кичиться длинным языком, которому найдётся применение только меж женских ног.

Сигурд сжал кулаки и был готов вцепиться в глотку брата.

— Хватит! — воскликнула я. — Нашли время! Эймунд умирает, а вы стоите и миритесь остротами, будто петухи! Если он погибнет из-за вас, клянусь: изведу обоих и брошу трупы на съедение акулам.

Харальдсон презренно фыркнул, скрещивая руки на груди:

— Сдался тебе этот колдун. Ну спас и спас. Чего вцепилась-то, будто знакомы сотню лет? Или наша Златовласка наконец-то познала прелести любви, а?

— Заткнись и не смей болтать, о чём не знаешь, — осадил его Вальгард. — Астрид, давай отведу тебя домой, а после мы вместе с Сигурдом выясним, что произошло и почему отец мог отдать такой приказ.

— Как же, узнаешь ты, — насмешливо произнёс Харальдсон, поправляя красную суконную рубаху, поверх которой красовалась дорогая расшитая туника. — Хэрсир наверняка проведёт весь вечер вместе с хускарлами, а после отправится пить до зари, принося жертвы перед походом и восхваляя Тора. Ваш отец не изменяет своим привычкам.

Отец действительно всегда брал двух или даже трёх баранов и приносил их в жертву Храму, после долго молился под завывания годи и переливы бубна, затем обсуждал предстоящую поездку с конунгом и наконец шёл праздновать, веря, что трезвая голова сильно гудит и мешает сосредоточиться. Вот только рано он собрался в поход… Я непонимающе посмотрела на брата, но тот лишь отмахнулся:

— Позже всё объясню. Сейчас важнее отвести тебя домой, пока не вляпалась в очередное злоключение.

Он был прав, однако с отцом стоило обсуждать дела до его погружения в ритуалы, поэтому отошла от Вальгарда:

— Лучше поспеши найти от… — язык запнулся, будто сопротивлялся, однако не стоило давать Болтуну поводы для сплетен, — отца, пока не стало поздно. Иначе Эймунда никто так не вытащит без приказа хэрсира, а ждать его возвращения, видимо, придётся долго, раз речь идёт о походе. Тем более надо, наверное, разобраться со стражей.

Сигурд махнул рукой:

— Достаточно лишь припугнуть, чтобы они утихли и не открывали больше рта о произошедшем — я разберусь. Однако с заключенными дела куда хуже: рискуем вызвать недовольства.

Вальгард сомнительно покосился на друга:

— Не думаю. Один из ряда вон выходящий случай не должен распалить их на бунты и заговоры. А вот натравить на колдуна вполне хватило бы, и тогда он точно не жилец.

— В таком случае поспеши найти отца, прошу, — взмолилась я, сжимая руку брата. — Пожалуйста, Вальгард, вытащи его из темницы.

Он успокаивающе погладил меня по голове, приговаривая:

— Не рискну обещать, Астрид, но постараюсь сделать всё возможное. Но сперва стоит отвести тебя домой.

Я упрямо покачала головой, отходя на шаг от Вальгарда:

— Иди, пока не стало поздно. Я дойду и сама, не волнуйся. Обойду всех стороной и спокойно дождусь твоего возвращения.

Брат сомневался и разрывался, однако нетерпеливый Сигурд махнул на нас рукой и ринулся общаться с часовыми.

— Будь осторожна, я скоро вернусь, — заверил Вальгард и бросился на поиски Дьярви.

Не желая больше медлить, я натянула вновь капюшон и двинулась в сторону дома. Возвращаться туда, в обитель лжи и презрения, совсем не хотелось, однако иного плана не было. Сбежать в никуда — страшно и глупо. Титул Дьярви не раз спасал меня и прощал многие проступки, и лишаться такого покровительства было бы слишком неблагоразумно. Однако сегодняшняя выходка грозила стать последней каплей в чаше терпения хэрсира. Не удивилась бы, если бы он отрёкся от меня. Но, с другой стороны, это означало бы признать обман, что не дало бы Дьярви ничего: он всё равно остался бы хорошим в глазах общества, ведь хэрсир столько лет воспитывал сироту, словно родную дочь — истинный герой, который точно не бросил бы приемыша произвол судьбы. Противно и тошно.

Тело ныло от столь резких перемен, и я, еле переставляя ноги и ругая себя, что отказалась от помощи брата, брела домой по подворотням. Но спасение Эймунда сейчас важнее, а значит, выдержу и справлюсь, лишь бы только по роковой случайности отца не было дома.

Однако милостивые боги оказались глухи сегодня к моим молитвам, и все надежды разбились об камни, стоило только миновать просторный двор и постройку,