Кама, иди сюда! -- ласково позвал кошку царь.-- Разве ты меня не узнаешь?

Мы прыгнули в один и тот же миг: я и леопард. Я -- на зверя, а зверь -- на царя Кира. Но мне-то понадобилось два прыжка, а леопарду -- всего один.

Кир успел отскочить в сторону и выставить руку. Зубы зверя клацнули по его браслетам. Зад леопарда подогнулся в броске, и когти задних лап с треском разодрали полу кожаного гиматия, висевшего на плечах Кира.

В тот же миг я в прыжке схватил леопарда за загривок, а другой рукой нанес ему удар кинжалом в горло. Однако, умея точно бить человека, здесь чуть промахнулся только прорвал зверю шейные мышцы, не поразив главных жил.

Кошка пронизительно взвизгнула и вывернулась на меня. Благо, ее задние лапы зацепились за гиматий Кира, а то бы сразу двадцать кривых ножей прошлись бы по мышцам и костям несчастного Кратона. Я успел отвернуть лицо, и только только пять когтей скользнули по моему плечу, срывая кожу. Тут-то я воткнул кинжал зверю под нижнюю челюсть.

Но хищница не хотела отдать жизнь даром. Она рванулась, шерсть выскользнула из моей руки -- и меня опрокинул сгусток неудержимой силы. Падая навзничь, я отмахнулся кинжалом и угодил зверю в грудь. Но и кошка вновь достала меня лапами: мне обожгло правый бок и левое бедро.

Блеснули зубы. Я выставил левую руку, спасаясь от пасти, и почти ненароком схватил зверя за горло. И вдруг страшная боль пронзила мою левую кисть, а кошка содрогнулась и упала на меня плашмя, внезапно лишившись и сил, и жизни.

Ее шея вместе с моей рукою оказалась была пробита насквозь скифской стрелой.

Мы так и лежали теперь оба: я -- на полу, переводя дыхание от схватки и боли, а леопард -- на мне, испуская последний дух. Из пасти зверя пахло кровью, а его тело казалось мне горячим.

Кир появился надо мной, а с ним - еще три персидских воина. Один из них, не разобравшись, попытался подхватить кошку на копье, но я сам зарычал на него, как зверь.

-- Ты жив, Кратон? -- спокойно спросил меня Кир, приглядываясь к моей руке, пронзенной вместе со зверем.

-- Жив,-- только и пробормотал я.-- Где Азал?

-- Сейчас ты увидишь его,-- пообещал мне Кир и отдал приказ одному из воинов: -- Позови лекаря.

“Скиф”, которому Кир подал знак, наконец появился надо мной, и настроение мое сразу улучшилось.

-- Вот, Азал,-- старательно улыбнулся я “скифу”,-- одной стрелой тебе удалось поразить сразу двух зубастых котов. Ты -- самый лучший охотник на свете.

“Скиф” присел на корточки рядом со мной и с сочувствием посмотрел сначала на мою простреленную руку, а потом -- мне в глаза. Как возвеселилась моя душа!

А уж сердце и вовсе едва не выпрыгнуло из груди, когда Азелек тихонько прикоснулась к моему запястью и погладила мое предплечье. Боль ненадолго прошла. Я даже был доволен, что сверху весь прикрыт распластавшимся на мне леопардом, иначе все бы увидали, как живо поднялась во весь рост моя мужская плоть.

-- Прости меня, Кратон. Не хотел,-- со вздохом проговорил “скиф”.

-- Одной стрелой ты спас и царя, и меня,-- радостно отвечал я.-- Это малая плата. С меня причитается куда больше.

Тут появился лекарь Астиага со слугой, который нес за своим господином сумку с приспособлениями и сковороду с двумя дымящимися головнями. Какими-то особыми щипцами лекарь перекусил стрелу между моей рукой и головой леопарда, потом выдернул из моей кисти острие, осмотрел руку со всех сторон, а потом раздул головню и прижег рану с двух сторон.

После такой пытки плоть моя, конечно, прилегла отдохнуть, и, когда с меня снимали уже остывшего хищника, мне уже нечего было смущаться.

За все время лечения Кир не отходил от меня ни на шаг. Второю головню он взял со сковороды сам, сам же раздул раздул уголь, и, когда его лицо осветилось, прижег глубокие царапины, оставленные зверем на его собственной руке.

Лекарь Астиага, глядя на царя персов с величайшим изумлением, пробормотал:

-- Хвала великому Митре, теперь есть истинный царь. Повелитель Астиаг устрашился бы сделать с собой такое.

Когда я поднялся на ноги, Кир осторожно положил ту же раненую руку на мое плечо.

-- Это была не Кама,-- с грустной улыбкой сказал он.

-- Мне сзади было виднее,-- ответил я, пытаясь смягчить ошибку великого царя Мидии и Аншана.-- Она водила хвостом.

Говоря эти слова, я осторожно огляделся: Азелек пропала так же внезапно, как и появилась. Она всегда появлялась и пропадала, словно по волшебству.

-- Десять лет,-- вздохнул Кир.-- Давно здесь не был. Все осталось, как было Все узнал... Мне показалось, что это была Кама. Забыл, сколько времени прошло. Мой дед успел завести себе нового зверя.

-- Она была последним доблестным защитником Эктабан,-- решился я на сомнительную шутку.

-- Да,-- словно не заметив шутки, вполне серьезно кивнул царь персов.-- Я рад, что у меня пока есть такие же проворные защитники. Один из них -- ты. Другой -- Азал. Оба -- чужестранцы.

-- Твои воины, царь, отважны и сильны, как никакие иные воины в мире.

-- Верю,-- вновь кивнул царь персов.-- Это так. У меня есть львы и быки. Но теперь мне потребуются и ночные хищники. Все изменилось, хотя я мог бы обойтись без этих перемен. Ты, эллин, сам говорил, что в горах легче дышится и стоишь ближе к богам.

“Судьба!”,-- едва не проронил я.

-- Ты спас меня,-- сказал Кир.-- Иди в сокровищницу. Возьми, сколько хочешь.

И вдруг я догадался, почему в тот миг, когда лекарь вынул острие из моей руки, не только мое тело, но и душа почувствовала облегчение.

-- Царь! -- отвечал Киру Кратон Милетянин.-- Напротив, это я отдал тебе старый долг сполна, а ничего сверх того еще не заслужил. Ничего, кроме свободы.

Кир остро взглянул мне в глаза.

-- Эллин, так что ты выбираешь теперь: судьбу или свободу? -- вопросил он.

Ответ эллина был, конечно же, по-элински лукав:

-- Свобода позволяет мне выбрать судьбу.

Я в тот день не приносил жертв, не обращался к оракулам и гадателям. Всем правит Судьба, но там, где стоял царь Кир, который не признавал Судьбы и которому было суждено завоевать мир,-- там правила его персидская свобода. Мудрый Гераклит согласился со мной.

-- Бедный, бедный царь Эдип,-- проговорил Кир; несомненно, судьба