– У меня к вам, граждане, несколько вопросов. Предварительных, – холодно улыбнулся Саша.

Реакция отчима ему понравилась. Значит, он молодец. Все верно говорит.

– Потом уже вами будут заниматься другие структуры. Вам придется ответить перед законом за то, что вы живете по поддельным документам. К слову, гражданин Соболев, вы ведь даже этого факта отрицать не сможете, поскольку бизнес и все акции оформлены на ваше настоящее имя. Предусмотрительно, хвалю. А то бы сейчас без средств остались, так? Правда, вашу принадлежность к старому имени придется доказывать. Внешность изменена. Факт мошенничества, думаю, будет доказан. И в суде…

– Я так и знал! – взорвался Соболев, вскакивая с места.

Он заметался по комнате. Широкие штанины дорогих спортивных штанов развевались, мышцы перекатывались под гладкой смуглой кожей. Солярий, подумал Саша. Наверняка этот пижон посещает и солярий, и салоны красоты. Слишком лощеный.

– Я так и знал: если случится какое-то дерьмо, то оно непременно будет с этой стороны! – Его подрагивающий палец с идеальным ногтем ткнул в сторону Саши. Ноздри аккуратного носа раздувались. – Вечно гадят мне! Сначала его папаша! Теперь этот ублюдок!

– Заткнись, – слабым голосом попросила его жена. – Заткнись. Не усугубляй ситуацию, милый.

Саша исподлобья глянул на нее. Она так же, как и он, избегала смотреть в его сторону. Боялась или не хотела?

– Вы сказали, гражданин Соболев, что Валерий Хлопов гадил вам, я не ослышался? Поэтому вы его убили? Пока ваш третий друг сидел в сортире, вы вышли из машины, убили Хлопова, забрали деньги, а тело спрятали. Так все было?

– О Господи! За что мне все это?! – Он как-то слишком театрально воздел руки к потолку, потом приложил ладони к лицу и захныкал. – Двадцать пять лет прошло! Гребаная четверть века! И теперь являешься ты, его сынок, и начинаешь нести пургу! Обвинять меня! Да не убивал я Валерку, не убивал! Я вообще не знаю, может, он жив до сих пор и скалится теперь, наблюдая за нами со стороны.

– А зачем ему было исчезать? Насколько я помню из рассказов моих близких родственников, он не был отчаянным уродом. Любил свою девушку, она ждала ребенка. Он не мог все это бросить.

Саша недоверчиво качнул головой и снова покосился на женщину.

Она сидела прямо: плечи напряжены, руки на коленях, подбородок слегка приподнят. Все, что происходило сейчас в гостиной, ее как будто мгновенно состарило. Он видел недавние фотографии, удивлялся отсутствию морщин. А тут они проступили настолько рельефно, что она стала походить на свою мать. Как ни старался пластический хирург в прошлом, какие-то черты ее лица остались прежними. И они вдруг стали очень явными.

– Ты, наверное, забыл или не знал, мальчик, что Валера перед своим исчезновением убил сразу двоих, а? – сощурил глаза хозяин. – Тут либо в тюрьму, либо в бега. Он выбрал второе, только обставил очень грамотно – не нашли. До сих пор не нашли. Слушай, я тут подумал…

Он вернулся на диван, сел, тесно прижавшись к боку жены, и глянул на Сашу со странной демонической радостью.

– А может, это дед твой постарался? Так его спрятал, что не найти? Знал, что племяннику срок грозит. Не малый срок за убийство мента! Вот и обставил все, а? Что скажешь, Валеркин сын? Такой коронный удар ножом был только у Валерки, он его с армии привез, и…

И тут произошло неожиданное.

– Вы все так могли убивать, – вдруг подала голос женщина и отодвинулась от мужа. – Он вас всех учил этому удару. Манекен, что стоял в твоем гараже, был весь распотрошенный. Когда убийство кто-то совершил, вы его сожгли, чтобы, не дай бог, вопросов не возникло. Но вы все умели это делать. Я бывала на ваших тренировках, видела.

– Никто, кроме Валерки, не мог точно вогнать нож под сердце между ребрами. Его в армии старшина один натаскал. Он мне сам рассказывал, и ты это знала, – заторопился объясниться Соболев и потянулся к ней руками.

Она встала и отошла к балконной двери. Красиво шла, грациозно. Встала и уставилась на улицу.

– Машина… Вижу ее уже который день. Чужая машина во дворе. С людьми. – Она резко повернулась к Саше. – За нами установили слежку?

Он неопределенно пожал плечами и не ответил. К ней он не повернулся, продолжая рассматривать отчима.

– Откуда царапина? – спросил он, не сводя взгляда с его правой ладони.

– А что? – с вызовом глянул красавчик и криво ухмыльнулся. – Не пытайся брать меня на понт, пацан.

– На понт? Нет, брать вас на понт я не собираюсь. А вот под стражу – да. Сейчас сюда поднимутся мои коллеги, и разговор с вами потечет в несколько ином русле. Вы можете позвонить своему адвокату…

Их перевезли в родной город. Оформление бумаг заняло почти двое суток. Все эти два дня супруги провели под стражей. Соболев гневался, без конца орал, требовал адвоката и, когда тот явился, принялся строчить под его диктовку жалобы в прокуратуру. К слову, очень грамотно придумали: и свое бегство, и проживание по поддельным документам подвели под «программу защиты свидетелей».

– Конечно, этого нет нигде в архивах, потому что никто об этом знать не мог. И не должен был, – холодно улыбался адвокат Соболева. – Иначе, что это за защита?

– А почему об этом ничего не было известно следователю, который вел дело?

– Корнееву? – Адвокат поправлял очки на переносице, тыча в них указательным пальцем. – Помилуйте, товарищи полицейские! Он же был заинтересованным лицом. Вообще странно, что ему поручили вести дело об исчезновении его племянника. Уже нарушение…

– Такими темпами двигаясь, послезавтра мы будем вынуждены их освободить из-под стражи, – скрипел зубами майор Исхаков. – Они еще какую-то справку грозятся нам показать, где их слова подтверждаются.

– Рыжих ботинок ручной работы в его доме не оказалось. Царапина на руке – пустышка. У него первая группа крови. Опять тупик. – Иван Сергеевич беспомощно смотрел на внука. – Что по машине, на которой подозреваемый разъезжал по городу? Федорова успели допросить?

– Успели, – подтвердил Исхаков. – Но результата никакого. Сказал, что машину брал один из его парней, но запил и почти неделю не выходил из дома. Машина стояла у его ворот с ключами в замке. Когда вышел из запоя, она стояла там же, а ездил на ней кто или нет, он не знает. И да, гонял ее на мойку.

– Будет выход из этого лабиринта, нет?

Иван Сергеевич смотрел в окно машины на пробегающие телеграфные столбы, голые деревья и напряженно размышлял.

У Лизы и ее мужа Сергея на момент всех убийств оказалось стопроцентное алиби. Они везут их в их родной город, но лишь как свидетелей. Предъявить им нечего. Адвокат вывернул все так грамотно, что Исхакову пришлось извиняться перед ними и уговаривать проехать для дачи свидетельских показаний.

– Заодно и маму свою повидаете, – сдержанно улыбнулся он Лизе.

Ее уже никто не называл новым именем. Даже муж, который все двадцать пять лет старался этого избегать.