приучится следовать каждому шагу, которым сопровождается возникновение чувства, ощущения или мысли. Пятидесятилетний монах медитирует на маленьком кладбище при вате, потому что там его не тревожат. Он сидит один, скрестив ноги, неподвижный, с открытыми глазами, на протяжении долгих часов, даже под проливным дождем в полночь или в обжигающе жаркий полдень. Обычная продолжительность его пребывания там – два-три часа[80].

Посредством этой практики человек приходит к ряду озарений: (1) Каждая эмоция, мысль или образ сопровождаются телесным ощущением, и наоборот. (2) В том, что возникает в разуме, распознаются навязчивые мотивы, приходит понимание, каким образом эти мотивы составляют наши страдания (дуккха). Для одних людей это пестование давних обид, для других – поглощенность страстными желаниями и жалостью к себе, для третьих – просто чувство растерянности. При продолжительной практике настойчивое и цепкое влияние этих мотивов ослабевает. (3) Все ментальные и физические состояния непрестанно меняются, ни одно из них не является неизменным и долговечным. Даже физическая боль – это ряд отдельных ощущений, которые могут внезапно измениться. (4) Медитирующий осознает, как мало мы управляем собственным разумом и физическими ощущениями, и в какой незначительной степени мы обычно осознаем наши реакции. (5) И самое важное, человек начинает сознавать, что никто не стоит за ментальными и физическими событиями, дирижируя ими. Когда способность к микровниманию развивается, становится ясно, что само сознание отнюдь не непрерывно. Подобно свету электрической лампочки, оно включается и отключается так быстро, что кажется неизменным, в то время как на самом деле не является таковым. Благодаря этим озарениям вера в обособленное самодостаточное «я» начинает рассеиваться.

8. Правильное сосредоточение. К нему относятся в основном методики, с которыми мы уже сталкивались при обсуждении раджа-йоги в индуизме, они ведут преимущественно к той же цели.

В поздние годы жизни Будда говорил ученикам, что первые мысли об освобождении явились к нему еще до ухода из дома, когда он, будучи мальчишкой и сидя однажды в прохладной тени яблони, глубоко задумался и обнаружил, что достиг того, что впоследствии назвал первым уровнем погруженности в размышления. Так он получил первое смутное предвкушение освобождения и сказал себе: «Это и есть путь к просветлению». Именно стремление вернуться туда и углубить свой опыт наряду с разочарованием в привычных наградах мирской жизни привело его к решению всецело посвятить собственную жизнь духовным исканиям. Итогом, как мы уже видели, стала не просто новая житейская философия. Произошло перерождение: превращение в существо иного рода, воспринимающее мир по-новому. Если мы не видим этого, мы не в состоянии вообразить влияние буддизма на человеческую историю. С Буддой под деревом Бодхи произошло нечто, как нечто происходило с тех пор с каждым буддистом, проявлявшим упорство на последней ступени Восьмеричного пути. Подобно фотоаппарату, разум был недостаточно сфокусирован, однако его настроили. Благодаря «искоренению заблуждений, страстей и враждебности», этих трех отрав, мы видим, что все обстоит совсем не так, как мы предполагали. В сущности, предположения любого рода рассеялись, заменившись непосредственным восприятием. Разум покоится в своем истинном состоянии.

Основные понятия буддизма

Мировоззрение Будды в целом так же трудно определить точно – как и мировоззрение любой другой личности в истории. Отчасти затруднения объясняются тем, что он, подобно большинству учителей древности, ничего не записывал. Между его изреченными словами и появлением первых письменных свидетельств о них прошло более полутора веков, и хотя память в те времена выглядит на редкость надежной, столь длительный промежуток времени неизбежно вызывает вопросы. Еще одну проблему представляет обилие материала в самих текстах. Будда наставлял учеников в течение сорока пяти лет, поразительно обширный корпус источников дошел до нас в той или иной форме. В то время как конечный результат – несомненное преимущество, само обилие материала ошеломляет, ибо несмотря на то, что учения Будды сохраняли удивительное постоянство на протяжении долгих лет, невозможно говорить что-либо стольким умам и таким множеством способов, не создавая проблем с толкованием. Эти толкования и образуют третье препятствие. К тому времени, как начали появляться тексты, уже успели возникнуть и размножиться школы приверженцев – одни с намерением сократить до минимума разрыв Будды с индуизмом брахманов, другие – в стремлении подчеркнуть этот разрыв. Все это наводит теологов на размышления о том, в какой степени то, что они читают, представляет собой подлинные мысли Будды, и в какой степени это интерполяция его мыслей, сделанная приверженцами учения.

Несомненно, самым серьезным препятствием к восстановлению обтекаемой философии Будды является его собственное молчание по ключевым моментам. Мы уже видели, что насущными заботами для него были практические и лечебные, а не абстрактные и теоретические. Вместо того, чтобы вести споры о космологии, он стремился приобщить людей к иному роду жизни. Было бы неверным утверждать, что теория не интересовала его. Диалоги с ним свидетельствуют о том, как скрупулезно он анализировал некоторые абстрактные вопросы, и о том, что он действительно обладал поистине блистательным разумом метафизика. От философии он воздерживался из принципа, подобно человеку с ощущением своей миссии, который отказывается от увлечений как от пустой траты времени.

Его решение настолько логично, что отступничеством выглядит вставленный сюда раздел, где предпринята прямая попытка выявить – и в некоторой степени определить – некоторые ключевые принципы мировоззрения Будды. Но в конечном счете эта задача неизбежна по той простой причине, что неизбежна и метафизика. Каждый придерживается некоторых принципов, касающихся основных вопросов, и эти принципы влияют на толкование второстепенных вопросов. Будда не был исключением. Он отказывался заводить философские дискуссии и лишь изредка позволял вывести его из «благородного молчания» ради участия в них, но свои взгляды у него определенно имелись. Никто их тех, кто желает понять его, не в силах избежать рискованной задачи – попытаться выяснить, что они собой представляли.

Начнем, пожалуй, с нирваны – слова, которым Будда именовал цель жизни, какой он ее видел. Этимологически оно значит «угасание» или «прекращение» – не преходящим образом, а как прекращает гореть огонь. Лишенный топлива, он угасает, это и есть нирвана. Подобные образы привели к широко распространенному мнению, что угасание, на которое указывает буддизм, – полное, абсолютное уничтожение. Если так, появились бы основания обвинить буддизм в пессимизме и отрицании жизни. Так или иначе, теологи предыдущей половины столетия развенчали эти представления. Нирвана – высочайшая участь человеческого духа, «угасание» – буквальный смысл этого слова, но следует уточнить, что именно должно угаснуть. Речь идет об очертаниях конечного «я». Отсюда не следует, что не останется ничего. В негативной форме нирвана – это состояние, в котором хворост личного