class="p1">— А в финале победитель должен поставить ногу на тело поверженного Саурона и продекламировать… — уже не очень уверенным тоном продолжил менестрель.

— А разве его из-под шлема будет слышно? — спросила Наташа.

— Что? — недоуменно встрепенулся менестрель.

— Этот шлем похож на ведро, — Наташа ткнула пальцем в подобие рыцарского шлема на колене у менестреля. — Ты сказал, он будет в этом шлеме. Если он начнет декламировать, то первые ряды услышат «бу-бу-бу», а дальние вообще ничего.

— Он же в микрофон будет говорить! — нервно взвизгнул менестрель.

— Там микрофон такой, что его надо почти в рот засунуть, чтобы что-то слышно было, — скривилась Наташа. — Он должен снять шлем.

— А под ним — клоунский грим, — подхватил я. — Красный нос и рыжие патлы вот такие.

Я приставил растопыренные ладони к голове.

«Ангелочки» заржали. Бес сделал отвернулся и прикрыл рот ладошкой. Эланор хихикнула.

— Вы что, вообще уже сбрендили? — с возмущенным видом вопросил менестрель с непроизносимым именем.

— Ой, прости, мы тебя перебили, — с невинным видом сказала Наташа. — Больше не будем, продолжай!

— В общем… — Келем-как-его-там бросил на нас подозрительный взгляд и снова повернулся к своей аудитории.

— Так что с плащом-то решим? — спросила Галадриэль. — Он правда рваный в хлам, на нем в прошлый раз Гимли уснул, а когда его из-под него вытаскивали, то порвали прямо посреди белого древа…

— Вы вообще меня не слушаете! — взвился менестрель.

— …с красным носом… — сказал кто-то из пионеров, и они прыснули все втроем. За ними засмеялись другие толкиенисты.

— А прикинь на игре так сделать! — сказал другой пионер. — Снимаешь шлем, а под ним…

— Убьешь врагов одним своим видом! — заржал третий.

Стало громко. Менестрель стремительно терял контакт с аудиторией, пытался что-то заяснять, но слышно было плохо. Кроме того, мой сурдоперевод добавлял ситуации сюра. Бес схватился рукой за лицо. То ли смех скрывает, то ли над своей толкиенутой карьерой плачет.

«Миссия выполнена» — подумал я, снова подпирая стену. — Сейчас они выпустят пар, часть народу возмущенно уйдет, а с остальной частью наконец-то можно будет нормально работать…»

Глава 17

Все-таки, недооценил я сложную внутреннюю политику у толкиенистов… Брожения с выяснениями отношений и отходами в коридор и на лестницу «на поговорить» продолжались еще часа полтора. Наблюдать за всем этим сначала было даже любопытно. Сами себя толкиенисты позиционировали как люди неформальные, отринувшие цепи жестких советских регламентов. А на практике все это смотрелось как собрание в пионерской организации. Когда одни предъявляли другим чуть ли не нарушение толкиенутых заповедей. Каких? Хрен знает. Но они так активно мерились неким «вкладом в общее дело», что я никак не мог отогнать мысленный призрак коммунизма, который надо всем этим витал.

«Хорошая у меня команда», — в очередной раз подумал я. И еще подумал про «ведро с крабами». Был у меня в прошлом-будущем приятель, который по пьяной лавочке любил пофилософствовать на популярные социологические темы. И, в частности, этой метафорой любил объяснять свои неудачи. Согласно «концепции краба», если взять кучу представителей этого вида и насыпать в ведро, то когда кто-то ломанется наверх, к свободе, то собратья вцепятся ему в задние лапы и всеми силами будут мешать. И вернут смельчака-новатора в общую кучу. Стас был персоной специфической. Он многократно устраивался на работу в разные компании, обаяв боссов и эйчаров свой активной жизненной позицией и нетривиальными идеями, но уже через несколько месяцев его вышибали нафиг с волчьим билетом. Ясен пень, он в подобном сценарии виноватым себя не считал, винил чужие козни и происки. А потом, когда кто-то ему рассказал про это самое «ведро с крабами», нашел идеальное объяснение своим неудачам. Мол, посредственности, пригревшиеся задницами на теплых местах, боялись, как бы его творческий гений им всю малину не испортил. Вот и повисали на его «задних лапках» невыносимой тяжестью, так что…

Тогда мы тихо посмеивались, чтобы не сыпать соль на рану. Но сейчас я имел возможность наблюдать, как эта теория работает в действии. Потому что с моей колокольни, вся эта трескотня про идеалистичную духовность была банальным оправданием. Мол, нам тут не нужны выскочки-однодневки, бла-бла-бла.

Пару раз я даже остановил Наташу, которой не терпелось вмешаться в разборки. Напоминал ей, что мы тут с другой целью. Нам с этими людьми нужно шоу создавать, а не в их внутренних дрязгах участвовать. А влезем, так до полуночи не разберемся, потому что нам каждый будет норовить изложить свою точку зрения, а это непросто…

В конце концов, длиннолицый менестрель нас покинул. И вместе с ним еще несколько человек. А оставшиеся разбились на кучки по интересам. И мы с Наташей примкнули к той, которая и занялась обсуждением грядущего выступления.

— А если сделать рэп Боромира? Как будто он отбивается от орков и поет?

— У нас столько костюмов орков нет…

— Можно им просто лица сажей измазать. Или сделать маски из папье-маше.

— Не успеем, времени мало совсем.

— Ну из картона тогда!

— А под ними — клоунский грим, ха-ха…

— Да блин, это что за утренник в детском саду получится?

— Ребят, я напоминаю, что у нас есть ребята из «Ангелов С» и их костюмы.

— И крылья еще!

— Я сделал еще две пары, одни красные, как у балрога!

— О, точно, нужно про мост, где Гэндальф и Балрог! Кирюха, можешь сделать песню про «ты не пройдешь?!»

— А обязательно, чтобы номер был по Толкиену?

— Мы же толкиенисты!

— Я читал, мне не понравилось… Я больше «Хроники Амбера» люблю.

— Мы же вроде прошлый раз решили, что должно быть про былины и богатырей…

— Не-не-не, про другое решили…

— Ребят, а правда, откуда вдруг взялся Толкиен, вы же сами говорили…

— Да потому что мы во всем этом участвуем, чтобы новых людей привлечь! Фродыч к нам пришел, когда мы театралку устраивали. И Узбад тоже.

— Получается, нужна новая песня что ли?

— В смысле? Ты же говорил, что вы новую песню напишете…

— Так мы написали. Только она не про Толкиена…

Кирюха вынул акустическую гитару из чехла, подергал за струны, настраивая. Откашлялся.

— Их пробудила ночная тьма

И пламя погребальных костров…

Они идут, сводят всех с ума

И жаждут только свежую